Португальцы боялись того, чтобы ценная карта не попала к многочисленным пиратам, промышлявшим по всему морю.
Вообще, португальцы с их стремлением достичь по морю тех территорий, куда их не пускали по суше, начинали серьезно вмешиваться в расклад торговых путей на континенте. Еще в конце XV века Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды, распечатав таким образом путь в Индийский океан вокруг Африки. Долго, опасно, дорого, но такой путь появился! Для португальцев это было не дороже, чем возить товары через Турцию. Создавалась прямая угроза давним торговым путям.
Конечно, османский флот никоим образом не мог помешать португальскому огибать Африку, но вот поближе к Индии помешать можно. На эту мысль Ибрагим-пашу натолкнул доклад, который ему прислал… из тюрьмы Сельман Реис. Сельман был опытным корсаром, состоявшим на службе у османских султанов, много воевавшим с португальцами на стороне османов, но за какие-то провинности посажен султаном Селимом в тюрьму. Прочитав умную записку опытного пирата, Ибрагим возблагодарил судьбу, что султан Селим не казнил Сельмана.
Сельман Реис знал район вокруг Аравийского полуострова так же хорошо, как другие знали Ионическое море. Он указывал, что помешать португальцам можно, но для этого нужно вытеснить их из Красного моря. Собственно, на Красном море хозяйничали турки, но выход из него был практически заперт португальцами. Сельман доказал, что для ликвидации такого положения нужен захват побережья Йемена и создание более сильного флота в Красном море.
Эта идея так впечатлила Ибрагима, что Великий визирь приказал немедленно начать переоснащение флота в Красном море и перебросить его ближе к югу, а самого Сельмана назначил адмиралом, вытащив из тюрьмы. Для поддержания морских сил с суши был сформирован и отправлен на юг Йемена четырехтысячный пехотный корпус. Османская империя завоевывала не только Балканы…
Далеко не все в Стамбуле знали об этой стороне деятельности неугомонного Великого визиря Ибрагим-паши, не все можно и стоит делать достоянием гласности. Многим казалось, что бывший раб отправился в Египет пополнять казну – султанскую и свою собственную. Собственную прежде.
И еще одна забота была у Ибрагим-паши. Если султан Селим сумел привлечь к борьбе с португальцами корсара Сельмана Реиса, то почему нельзя сделать это же с другими пиратами в Средиземном море? Эта мысль не давала Великому визирю покоя.
В Средиземном море хозяйничал Азор Барбаросса, под рукой которого воевали тысячи корсаров. Когда погиб его старший брат Арудж, бывший правителем Алжира, Азор подхватил власть в свои руки, признал себя вассалом турецкого султана, от которого тут же получил титул бейлербея и 2000 янычар в помощь. С этими силами Азор Барбаросса успешно отбивал нападения испанцев на Алжир, но был предан местными, почему из Алжира пришлось уйти.
Ибрагим-паша решил, что пришло время отвоевать Алжир обратно, предоставив Барбароссе необходимую помощь еще раз. С помощью корсаров Барбароссы можно было держать в руках почти все побережье Африки. Барбаросса помощь принял и взялся за Алжир снова.
У Азора Барбароссы был замечательный принцип: на румах его судов никогда не сидели рабы, корсар считал, что успешно воевать могут только свободные люди, а те, кому все равно погибать под плетью, не станут хорошо грести в нужный момент. Вообще, этот выдающийся пират отличался своеобразным характером – был веселым и даже доброжелательным, редко выходил из себя, но если уж это происходило, то щели в палубе бросались искать все, рука у главаря пиратов была тяжелой.
Как такое почти добродушие сочеталось с холодной жестокостью к тем, кто противился Барбароссе, не мог понять никто, и одно упоминание коренастого предводителя морских разбойников, обладавшего знаменитой рыжей бородой, приводило тех, кому приходилось пересекать морские просторы, в трепет. Конечно, не всех, были и те, кто воевал против Барбароссы, но таких меньшинство.
Держать под рукой Барбароссы Алжир значило не подпустить к побережью ни испанцев, ни французов. Это вполне устраивало султана Сулеймана и его Великого визиря Ибрагим-пашу. Копия карты Педру Рейнела с розой ветров, купленная за огромные деньги через венецианцев, очень пригодилась Барбароссе и его корсарам. Ибрагим не сомневался, что окупятся эти вложения скоро.
Великий визирь мог быть доволен: территория Османской империи не просто расширялась, важнее то, что она расширялась за счет прибрежных территорий, что позволяло успешно противостоять морским державам.
Строился и новый флот, переоснащались суда, обучались воины.
Теодор в который раз, стоя на берегу бухты Крионери, с тоской смотрел на крыши венецианского замка на острове Панагия. Там, на этом острове, пропал его любимец Георгис. Зачем они с соседским мальчишкой Никосом отправились на утлой лодчонке на остров? Никос, всхлипывая и размазывая по щекам грязь вперемешку со слезами, рассказывал, как невесть откуда появились суда османов, как в замке быстро закрыли ворота, а он сам бросился бежать в лес, чтобы спрятаться. Звал Георгиса, но тот стоял, словно завороженный, держа свою скрипочку в руках, и смотрел.
Так и схватили Георгиса со скрипочкой. Он хотел показать отцу новую мелодию, которую разучил, но не успел. Схватили за неимением другой добычи, увезли. Можно бы и забыть, но что-то не давало покоя Теодору, все казалось, слышит сквозь шум волн эту скрипочку. Почему-то верилось, что сын жив и еще даст о себе знать.
На берег, с трудом ковыляя и опираясь на толстую суковатую палку, охая и ахая на каждом шагу, выбралась старая Елена. Никто в Парге не помнил ее молодой, казалось, она и родилась старухой, только вот родилась одновременно с этими горами и морем, раньше самой Парги.
– Все ждешь?
Когда-то Елена безо всякой просьбы вдруг предсказала Теодору, что его пропавший сын не вернется, но заберет отца к себе. Теодор тогда фыркнул:
– На небо?
– Нет, он на земле будет богат и знатен, будет владыкой многих земель, перед ним будут падать ниц и целовать сапоги, есть будет на золоте, а ходить в парче.
Теодор тогда даже руками замахал на старуху:
– Что ты!
Только ее возраст не позволил обругать за такое издевательство над отцовским горем. Он не посмел, но многие Елену осудили, плевали вслед:
– Старая карга! Словно не видит, как убивается Теодор.
Но старуха упорно стояла на своем:
– Будет Георгис ходить в золоте и властвовать над многими. В Паргу не вернется, но отца к себе заберет.
Сколько ни плевали в ее сторону, только посмеивалась, разве что к самому Теодору не приставала.
Два десятка лет с тех пор прошло… И вот теперь объявилась снова.
– Что стоишь, не стой, иди домой, сейчас к тебе посланец от сына придет.
– Ты опять за свое?
– Иди, – коротко приказала старуха, и он почему-то послушался.
До дома дойти не успел, соседи сообщили: