Это было такое наслажденье — сбросить изношенный хитон и вбежать в прохладную воду, мягкую, словно та прозрачная киосская ткань, о которой отец рассказывал Филомеле в свой прошлый приезд! Он говорил, что флейтистки и танцовщицы в Афинах носят одежды из ткани, которая почти незаметна глазам: не сразу поймешь, одеты они или наги. Вот так же — одетой и в то же время нагой — чувствовала себя и Доркион, когда вода омывала ее тело. Она ощущала себя в воде счастливой и свободной. Чтобы продлить это восхитительное ощущение, она погружалась на дно и сидела там (с каждым разом все дольше и дольше) до тех пор, пока грудь не начинала разрываться от недостатка воздуха. Тогда она выныривала, глубоко вздыхала и опасливо озиралась: иногда казалось, будто чьи-то глаза следят за ней из зарослей. Доркион уже оставила в прошлом детские страхи: она никогда не встречала на маленькой Икарии ни одного из похотливых сатиров, которые любят подглядывать за девицами, а потом совращать их, и была уверена, что ей лишь чудится чей-то взгляд. Но сейчас она вдруг подумала: а что, если за ней подсматривал Орестес?..
Еще утром такая мысль возмутила бы ее, но сейчас, после того, как Агазон назвал ее красавицей и посоветовал сыну приглядеться к ней внимательней, Доркион мечтательно и томно улыбнулась. На миг вспомнилось, как однажды лунной ночью, еще когда на Икарии был отец, Доркион вдруг услышала протяжные стоны. Она подняла голову со своей постели и увидела нагие тела отца и Филомелы, сплетенные в жарком объятии и ритмично вздрагивающие…
Это то, что делают мужчины с женщинами на ложе, то, на что вдохновляет их необоримый Эрос. Доркион представила губы Орестеса на своих губах, его грудь, прижавшуюся к ее груди, и его чресла, влившиеся в ее чресла. И тихо ахнула от мучительной истомы, которая вдруг охватила тело.
И тут же нахмурилась и взмахнула руками, словно отгоняя наваждение: нет, нет!
Эрос погубил Филомелу… Погубил потому, что она стояла на пути Доркион. «Что предназначено, то и сбудется, а все, что может помешать исполнению жребия, будет сметено с пути человека, даже если он обольется слезами и проклянет неумолимых богов», — сказала женщина, которая некогда встретилась Доркион у источника Афродиты. Может быть, это и впрямь была сама Афродита?.. Так или иначе, к ее словам следует прислушаться. Разве Доркион хочет, чтобы неумолимый жребий, данный ей судьбовершительницей Лахезис, погубил и Орестеса? Нет… Они не суждены друг другу, как бы этого ни хотелось Агазону и какие бы сладостные грезы ни захватили вдруг Доркион в свой мимолетный плен.
Улыбка сошла с ее лица, а на глаза набежали слезы. Доркион сердито тряхнула головой и вновь уставилась в морскую даль, уверяя себя, что это, конечно, ветер режет глаза, что она вовсе не плачет, горюя о прошлом, жалея настоящее и тоскуя о будущем.
И в этот миг некая темная точка показалась на горизонте!
У Доркион дрогнуло сердце от волнения, и она принялась карабкаться на скалу, еще более высокую, чем та, на которой стояла.
И вот она уже балансирует на крутом выступе, страстно всматриваясь в даль.
Не обмануло ли ее зрение? Не померещилось ли ей то, чего на самом деле нет, но о чем она так давно мечтает?
Ах, нет… Видение быстро приближалось, и вскоре стало ясно, что это не призрак, возникший в причудливых туманных струях: к берегу шел корабль.
Это галера! Пентеконтера!
Это возвращался Леодор.
Доркион в тревоге стиснула руки:
— О Афродита, смилуйся надо мной!
И послышалось, будто из минувшего долетел до нее милый голос незнакомки, явившейся когда-то у источника: «Еще больше тебе понравится Коринф, ведь там воздвигнут великолепный храм Афродиты, в котором ты будешь служить!»
И, несмотря на волнение и тревогу, Доркион затрепетала в блаженном и нетерпеливом ожидании будущего.
Пентеконтера между тем приближалась.
Доркион всматривалась в корабль так напряженно, что слезились глаза. Вот она уже могла различить фигуры гребцов, которые ритмично сгибались и разгибались, взрезая веслами морскую гладь и гоня галеру вперед. Где-то среди них отец! А может быть, за эти годы он получил повышение в чине и теперь стал надсмотрщиком за гребцами — келевстом? Келевст руководит теми, кто сидит на веслах, с помощью искусного флейтиста, который своей игрой задает ритм гребли… А что, если Леодор теперь кибернет — рулевой? Может быть, это отец стоит на высоком мостике и направляет галеру в Икарию?!
Мечты, мечты кружили голову Доркион…
Гребцы подняли весла и укрепили их в стойках. С бортов полетели якоря, а потом спустили лодку. Так всегда бывало — суда не могли подойти вплотную к берегу.
Надо поспешить в селение, ведь отец первым делом будет искать ее дома!
Доркион сползла с высокого откоса, выскочила на тропинку — и с разбегу налетела на какого-то человека.
Орестес?! Что он тут делает?!
Но юноша опередил ее с вопросом.
— Что ты тут делаешь? — хмуро буркнул он. — Отец послал меня искать тебя.
— Дай пройти, я спешу! — воскликнула Доркион, пытаясь проскочить мимо него по узкой тропке, но Орестес успел схватить ее за руку:
— Куда спешишь? Зачем?
— Ты что, ослеп? — изумилась Доркион. — Взгляни на море — там корабль! Это мой отец приплыл за мной, как обещал много лет назад. Отпусти же меня!
— Приплыл за тобой? — повторил Орестес, не выпуская ее руки. — Значит, он увезет тебя?
— Да, увезет! — счастливо расхохоталась Доркион. — Я увижу Афины, но гораздо больше мне понравится Коринф, где я буду служить в храме Афродиты. Это предначертано, поэтому не стой на моем пути, а то пожалеешь!
Она всего лишь хотела предостеречь Орестеса, но забыла, какой он гордец и забияка. Его ясные синие глаза грозно потемнели:
— Ты мне угрожаешь, маленькая глупая косуля? Нет, ты не косуля, ты просто дурная коза! Будешь служить в храме Афродиты?! Ты что, не знаешь, что это такое?
— Конечно, знаю! — вызывающе ответила Доркион. — Я буду возжигать курильницы, отпускать на волю белых голубей и приносить цветы на алтарь богини. Помнишь, к нашим источникам приезжал лечиться жрец из храма Аполлона, что в Марсалии? Он ночевал в нашем селении. Разве ты не слышал его рассказов о храмовых службах?
— Слышал, конечно, — кивнул Орестес. — Но я также слышал о том, что он рассказывал о службах в других храмах. Этот жрец много повидал разных городов, бывал он и в Коринфе. Знаешь, что такое — служить в тамошнем храме Афродиты? Это означает, что ты должна будешь отдаваться всем, кто пожелает. Странник или местный житель, молодой или старый, красавец или больной проказой — любой может пожелать тебя, и ты никому не должна отказать под страхом проклятия богини! Тебя будут покупать за деньги, как вещь!
Орестес пристально уставился на Доркион, надеясь, что она испугается, однако девушка только плечами пожала: