Под бесконечный рассказ тетушки Магдалены, время в пути летело быстро. В Москву они приехали в середине дня и как-то, очень незаметно. Просто деревни, мимо которых проходил поезд, становились все больше, и встречались все чаще, постепенно сливаясь в одну; среди деревянных изб стали попадаться каменные дома, более четко начали выделяться улицы, среди них появились и мощеные. Потом, вдруг, Сашенька обнаружила, что смотрит на извозчичью пролетку, в которой сидит очень толстый важный офицер, в странной мохнатой шапке, и поняла, что они уже давно едут по городу.
А тут и кондуктор с колокольчиком прошел по проходу, и Малгося засуетилась с вещами, торопливо убирая и запаковывая то, что распаковали в дороге. Поезд замедлил ход, проехал еще немного, сильно дергаясь, словно никак не мог решить, то ли ехать дальше, то ли пришла пора остановиться. Наконец раздалось громкое шипение, над паровозом в голове поезда поднялись облака пара, и он окончательно встал.
Пока Малгожата бегала за носильщиком, Сашенька с тетушкой Магдаленой вышли на перрон. Чудесное майское солнце старалось изо всех сил, но все равно, было заметно холоднее, чем в Варшаве. Они зябко ежились в своих жакетах, но в вагон не возвращались – уж очень надоело, несмотря на всю его комфортабельность, тесное купе. Оглядевшись вокруг, девушка пришла к выводу, что Московский вокзал, мало чем отличается от Варшавского – та же суета и сутолока, те же носильщики в форменных фуражках и с бляхами на груди, катят тележки, на которых неаккуратно уставлены чемоданы и сундуки, те же пассажиры… по крайне мере, Сашеньке показалось, что она видела, как среди толпы мелькнул пан с бакенбардами и в золотом пенсне, за которым она наблюдала при отъезде.
Вернулась Малгося с носильщиком, здоровенным усатым дядькой. Он ловко покидал на тележку их ручную кладь, вывез на площадь перед вокзалом и погрузил на извозчика. Сашенька не видела, какую монетку дала ему тетушка Магдалена, но судя по тому, что дядька сдернул с головы фуражку и, гулким басом, пожелал барыне «доброго здоровья», он остался вполне доволен. Девушка начала было спрашивать про остальной багаж, но тетушка Магдалена остановила ее:
– Не волнуйся, дитя мое, за сундуками мы пошлем из гостиницы.
Несмотря на горячее желание поскорее приехать на место, все трое согласно решили остановиться в гостинице, хотя бы до завтра – передохнуть после дороги. Панна Домбрович дала указания извозчику и они поехали. Ее бодрая деловитость, так же, как и спокойствие Малгожаты, очевидно благотворно подействовала на Сашеньку. Хотя девушка все еще старалась держаться поближе к спутницам, но уже перестала нервно хвататься за руку тетушки Магдалены и даже начала с робким любопытством оглядываться по сторонам. Тем более, что тетушка Магдалена поощряла ее, рассказывая всякие забавные истории, связанные с теми местами по которым они проезжали. И не имело никакого значения, что она не знала, кто был архитектором, построившим то или иное здание, или когда и по чьему приказу был заложен Летний сад? Зато она могла сказать, представители каких фамилий жили в этих домах, по крайне мере десять лет назад, и какие строгие правила поведения для гуляющей публики были в этом самом Летнем саду. Слушая ее, Сашенька совсем развеселилась.
– Ой, посмотрите! – воскликнула она и взмахнула рукой, указывая на купола небольшой церквушки, мимо которой они проезжали. – Смотрите, сколько птиц! Это ведь галки, правда? Все точно, как в «Евгении Онегине»: «Балконы, львы на воротах, и стаи галок на крестах»! Вон, пожалуйста, львы видны, балконов сколько угодно, и галки на месте!
– Говорят, московские священнослужители посчитали эти строки оскорблением, – немедленно откликнулась тетушка Магдалена, – даже жаловались на господина Пушкина градоначальнику.
– И что же он?
– Проехал по городу и заявил, что лично убедился: галки на крестах сидят. Посему, никаких мер к сочинителю Пушкину он принять не может, тот всего лишь описал действительность.
– Прекрасный ответ! – Сашенька захлопала в ладоши.
– Кстати, если я не ошибаюсь – это та самая церковь, где Александр Сергеевич венчался с Натальей Николаевной…
Девушка взглянула на галок с гораздо меньшей симпатией, вздохнула и перекрестилась.
– А однажды на Тверской, мы повстречались с бухарским эмиром. Это было… когда же это было Малгося? Лет пятнадцать уже прошло, я думаю?
– Больше, панна Магдалена, не меньше двадцати.
– Ну, пускай, двадцать. Он приехал засвидетельствовать свое уважение государю императору, по случаю… не помню, по какому случаю, но была какая-то причина. То ли рождение наследника, то ли у него самого наследник родился, в общем, этот эмир приехал в Москву праздновать. Мы с Малгосей специально пошли смотреть на процессию и, честное слово, не пожалели. Это было зрелище, доложу я тебе! Самого эмира мы, правда не разглядели, он в карете ехал…
– Что же он, даже не показался, даже в окошечко не выглянул? Не кивнул, рукой не помахал?
– Почему, он все делал, как положено. И рукой махал, и кивал, – тетушка Магдалена живо изобразила жесты, которые двадцать лет назад делал проезжавший по Тверской бухарский эмир, – но много ли разглядишь издалека, да через окошечко. Мы ведь со стороны смотрели, ближе побоялись проталкиваться.
– Очень уж большая толпа собралась, мы боялись, что затопчут, – пояснила горничная.
– Зато свиту видели, во всех подробностях, – продолжала тетушка Магдалена. – Все в чалмах, в халатах каких-то чудных, золотом и серебром вытканных, и драгоценными камнями обвешаны с ног до головы! А уж оружие изукрашено! У каждого на поясе сабля и кинжал, так и горели на солнце золотом, да каменьями. И сапоги не простые. Носки длинные, вверх загнуты, как только бухарцы эти умудряются ходить и не падать? А цветом красные и тоже золотом отделаны – в жизни я больше такой необыкновенной пестроты не встречала, словно стая птиц райских! И еще три закрытых возка ехало, под особой охраной, так говорили, что там он свой гарем вез.
– Как интересно… – прошептала Сашенька.
Тетушка Магдалена неожиданно прыснула:
– А Малгося недовольна осталась! Они, видишь ли, все на лошадях ехали, а она рассчитывала на слонов посмотреть, в крайнем случае, на верблюдов.
– Конечно, очень обидно было, – подтвердила Малгожата. – Уж если ты бухарский эмир, так будь любезен, езжай на слоне. А то собрались посмотреть, а смотреть-то и не на что.
– Как же, а свита? А гарем? – не согласилась девушка.
– Гарем мы не видели, только разговор был, что эмирских жен в тех трех возках везут. А свита… что в них? Люди и люди. Только и интересу, что одеты не по нашему, пестро. Так у них свой обычай. Не на что там было смотреть. Да и говорить не о чем. Вы, панна Магдалена, расскажите лучше, как по той аллее тигра бежала.
– О, это была ужасная история! – тетушка Магдалена с легкостью сменила тему. – Только на свободе оказался не «тигра», как ты, Малгося, выражаешься, а лев. Представляешь, Сашенька, не знаю, что уж там в зоопарке произошло – то ли сторож напился пьян и плохо запер клетки, то ли злоумышленник какой был, но самый старый, самый большой лев сумел выбраться…