— Информацией его снабжает кто-то из наших. Но кто именно, сказать пока не могу. Хотя еще вчера мог поручиться головой за каждого.
Варяг пристально посмотрел на Тарантула:
— У меня такое ощущение, что ты чего-то не договариваешь. Или я все-таки ошибаюсь?
Тарантул еще раз поразился проницательности Варяга.
— Есть еще кое-что… Мы допросили одного из людей Рушана. — Варяг понимающе кивнул, люди Тарантула умели развязывать самые крепкие языки. — За алмазами охотилась группа Азата. Именно они должны были стрелять из «мухи». Люди Рушана ждали выстрела, чтобы напасть. Но, увидев, что перевес сил не на их стороне, тут же исчезли.
— Выходит, они и здесь работали против меня. Похвально… Вижу, что они очень крепко подружились. Неудивительно, сто пятьдесят миллионов долларов могут скрепить любую дружбу.
На стойке лежали еще «глок-17» и «беретта». Тарантул знал, что пока Варяг не расстреляет с полсотни обойм, то никуда не двинется. Подобный фанатизм босса претил его натуре, но он вынужден был терпеливо стоять рядом и делать вид, что наслаждается стрельбой.
А собственно, куда денешься!
Варяг поднял «глок-17». Любовно погладил ствольную коробку (Тарантулу пришла мысль, что, пожалуй, так он ласкает собственную дочурку) и, вытянув руку, расстрелял очередями три мишени.
— Письма с угрозами тоже принадлежат Азату? — повернувшись, спросил Варяг.
Тарантул кивнул:
— Ему.
— Где он обосновался?
— В гостинице на окраине города. Там его берлога.
— К нему можно подобраться?
Константин отрицательно покачал головой:
— Я уже прорабатывал этот вопрос. Невозможно! Берлога хорошо охраняется. Если даже попытаться взять ее штурмом, то получится бой местного значения.
— Может, попробовать подкупить кого-нибудь из его ближайшего окружения? Например, чтобы в нужный момент кто-нибудь из них открыл бы нашим людям дверь.
Тарантул отрицательно покачал головой:
— Нереально.
— Даже за большие деньги?
— В этом случае они ничего не значат. Все его люди очень преданы ему. Готовы за него отдать жизнь. По существу это один клан. У них особые отношения, и если кто-нибудь из них окажется предателем, то род проклянет его. Это равносильно смертному приговору.
— Что за человек этот Азат? Ты наводил о нем справки?
Тарантул кивнул:
— Да. Он отбывал срок за кражу, правда, небольшой, всего три года…
Варяг усмехнулся:
— Жаль, что мы не пересеклись с ним в то время. Я бы преподал ему несколько уроков вежливости.
— Сделать это было бы трудно, — посмел возразить Тарантул. — Он чалился в Пермской колонии и вместе с ним было еще несколько десятков земляков.
Следовало признать, что в силу своей родовой сплоченности горцы были сильным человеческим материалом, о который разбивались даже воровские заповеди. Собственно, они отвергали не только воровскую правду, а заодно и весь блатной мир, и за колючей проволокой придерживались тех отношений, какие сложились в горных аулах. Между ними и всем остальным тюремным братством часто заключалось что-то вроде пакта о ненападении, и каждая из сторон ревностно посматривала на установленную границу, готовая с отчаянной решимостью пресечь любую попытку проникновения на чужую территорию.
Так происходило только в том случае, когда кавказцев было много и когда они представляли собой ощутимую силу для того, чтобы попрать вековые зэковские традиции, в противном случае они легко растворялись в общей массе зэков.
— Придумай, как дать ему по рукам, — распорядился Варяг. — Если этого не сделать, то они обнаглеют совсем. Есть такая категория людей, которые понимают только силу. Он как раз из таковских.
— Я понял, — поторопился заверить Тарантул.
Варяг вскинул пистолет и быстро расстрелял неожиданно поднявшиеся две мишени. На лице законного обозначилось удовлетворение. Попаданиями он был доволен. Трудно было сказать, какая сила заставляла Варяга брать в руки оружие. Но то, что здесь присутствовал значительный элемент самоутверждения, это точно!
В сущности, для настоящего самца нужно не так уж и много: чтобы рядом была красивая женщина, а в кармане лежала убойная вещица, способная одним движением пальца снести половину черепа. И еще ощущение того, что ты по-прежнему находишься в прекрасной форме, а следовательно, способен насмерть сцепиться с целым миром и при этом победить его. Все это у Варяга было, иначе он не был бы тем, кем стал. Владислав находился на самом верху, в стратосфере, где, как известно, ветры не такие, как на равнине. Они пошибче будут. Да и погода там препоганая.
Теперь на очереди была «беретта». Пистолет Варяг воспринимал как равноправного партнера, в союзе с которым его собственные силы удваиваются.
Тарантул знал, что Владислав обладал очень мощной психоэнергетикой, в этом мгновенно убеждался каждый собеседник. Вместе с этим даром он имел необыкновенный талант убеждения. Даже если встречалось в его словах противоречие, то ни у кого не находилось отваги возразить. Подобное состояние Константин не однажды испытал на себе. И это притом, что сам он не был слабым человеком с каким-нибудь аморфным характером. А следовательно, в характере Варяга присутствовало нечто такое, что напрочь отсутствовало у подавляющего большинства мужчин. Такие, как он, в канувшие эпохи еще при жизни становились легендами. В нынешние времена они становились политиками, законными ворами или людьми какой-нибудь другой крепкой масти. Так что жизненный путь Варяга был предначертан едва ли не с рождения.
Сейчас начиналось самое интересное. Варяг всегда брал «беретту», когда нужно было расстрелять несколько мишеней. Трюк состоял в том, что они появлялись в разных концах тира. Это было маленькое шоу, пропустить которое Тарантул не желал.
Варягу потребовалась всего лишь минута, чтобы сосредоточиться и подготовить себя к очередному упражнению. В этот отрезок времени он превращался в единый комок нервов. Тарантул был уверен, обладай он сейчас третьим глазом, так наверняка увидел бы, как от фигуры смотрящего исходит сияние. Лично он не помнил случая, чтобы Варяг промахнулся хотя бы однажды. У Варяга имелось собственное объяснение этому феномену — следовало погрузить себя в состояние абсолютной боевой готовности. В этот момент все его существо кардинально перестраивалось. Мозг как бы освобождался от всего лишнего: впечатлений, воспоминаний, дум, воспринимая их как нечто чужеродное, — все органы чувств направлены только на уничтожение цели. Создается впечатление, что ты будто бы смотришь на себя со стороны. Возможно, так оно и было в действительности.
Владислав на минуту прикрыл глаза, превратившись в статую. Тарантул много бы отдал, чтобы узнать, каким безмолвием в эту минуту наполнена голова смотрящего.
Открыв глаза, он скомандовал: