– Я себя не извожу.
– Тогда почему ты всех избегаешь и сидишь в офисе с мешками под глазами? Ты серьезно считаешь – я поверю, что с тобой все в порядке, когда у тебя даже галстук с рубашкой не сочетается?
Вейд только сейчас заметил, что к голубой рубашке надел светло-зеленый галстук вместо голубого в полоску. Но если не спать несколько дней подряд, можно еще и не до такого дойти.
– Новые соседи слишком шумят, а после выходных на ферме я привык спать в тишине.
– А та рыжая красавица, которой ты всего неделю назад разбил сердце, совершенно тут ни при чем?
Поняв, что просто так от брата отделаться не получится, Вейд сдался:
– Без меня ей будет лучше.
– А может, она сама должна это решить?
– Да какая теперь разница? Она меня ненавидит.
– Сомневаюсь. Скорее она просто в тебя влюбилась, и именно поэтому твое предательство так больно ее ранило.
– Она этого не говорила.
– А сам ты до этого додуматься не в состоянии? Да и в любом случае, сам-то ты ее тоже любишь.
Вейд снова почувствовал ту боль в груди, что осталась после разрыва с Тори. Стоило ему хоть на минуту забыться во сне, как эта боль мгновенно его будила, и он даже заподозрил, что умирает, и на всякий случай поискал в Интернете признаки сердечного приступа. Но, похоже, дело тут не в скорой смерти, а в безнадежной любви к женщине, которая его ненавидит.
– Она никогда не простит мне вранья. Но и рассказать, что мы там на самом деле искали, я тоже не могу.
– Никто из нас никогда не забудет того дня. Но двадцать три часа в сутки я могу спокойно жить, не вспоминая о прошлом. А как насчет тебя?
– Раньше и я так жил, но после того, как узнал, что отец продал землю…
– А до этого? Был ли ты счастлив?
Вейд никогда не любил этого слова.
– При слове «счастье» мне приходят на ум лишь щенки и радуга. Но я был вполне доволен собой.
– А сейчас?
– А сейчас, как ты выразился, я понапрасну извожу себя.
– Мы решили, что ты должен ей все рассказать.
– «Мы»? Вы устроили без меня секретную встречу?
– Что-то вроде того. Пообщались по скайпу и решили, что ты не должен ради нас отказываться от своего счастья.
Вейд чуть не рассмеялся, но потом понял – Хит говорит серьезно. Неужели они не понимают? Он всю жизнь их защищал и не может просто так взять и кому-то все рассказать только потому, что они на это согласились. Пусть даже этим кем-то и была Тори.
– Я не собираюсь никого подставлять из-за женщины.
– Подумай, Вейд, это не просто женщина. Это женщина, которую ты любишь. Хочешь на ней жениться?
Перед его мысленным взором мгновенно появилась счастливая Тори в белоснежном платье.
– Сомневаюсь, что она на это согласится.
– Но после свадьбы ты сможешь ей все рассказать.
Вейд наконец-то понял, что они задумали. Если она станет частью их семьи, ее нельзя будет заставить давать в суде показания.
– Она не выйдет за меня, если я ей все не расскажу. Но я не могу ей все рассказать, пока она за меня не выйдет. Ничего не изменилось.
– Не согласен. Теперь у тебя есть любимая женщина, которую ты хочешь взять в жены. По-моему, ты уже на верном пути, так что тебе осталось только ей самой во всем этом признаться.
– Я себя уже представляю. «Дорогая, я тебя люблю, выходи за меня замуж, и тогда я тебе расскажу, как зарыл тут одного парня и боялся, что, строя дом, ты случайно на него наткнешься».
– Лучше просто скажи, что любишь и не можешь без нее жить.
Вейд задумался. Последние дни он только и делал, что вспоминал их последний разговор и захлопнувшуюся у него перед носом дверь. Но если Тори узнает всю правду, то наверняка сможет его простить.
Хит уверен, что у него еще есть шанс все исправить и теперь он может ей все рассказать. Но Вейд все равно сомневался. Сможет ли Тори снова ему поверить? А вдруг уже слишком поздно?
Ладно, как бы там ни было, он обязан попытаться, а иначе просто сойдет с ума. Или дождется настоящего сердечного приступа, особенно если и дальше не сможет нормально спать и продолжит литрами поглощать кофе.
Хит внимательно на него посмотрел и очень серьезно сказал:
– Я верю, что у тебя все получится.
– Да, ты всегда был оптимистом. Ладно, твоя взяла. Говори, где поблизости водятся лучшие ювелиры.
– Все не так, – выдохнула Тори, комкая очередной чертеж. За последнюю неделю она уже составила сотню планов, но они не вызывали у нее ничего, кроме отвращения. А ведь до того как в ее жизнь ворвался Вейд, ей казалось, что проект идеального дома уже почти готов.
Как же все изменилось.
Может, она еще просто не готова осесть на одном месте? Хотя всего месяц назад она с радостью мечтала о шкафе, в который влезет больше пяти пар туфель, и о настоящей кухне и гостиной с диваном и огромным телевизором.
А теперь она могла думать лишь о Вейде, который ушел, забрав с собой частичку ее души.
Отбросив карандаш, она задумчиво проследила за тем, как он катится по полу к прислоненному к стене дробовику.
И она сразу же вспомнила, как встретила Вейда у трейлера. Его очаровательную улыбку и самоуверенность. И как угрожала застрелить его. Ну и как она теперь собирается жить на бывшей земле его родителей, когда даже собственный дробовик напоминает о нем?
Больше всего на свете ей бы сейчас хотелось, чтобы этот очаровательный обманщик снова заключил ее в свои объятия. И в сотый раз вспоминая их последнюю встречу, Тори постаралась сосредоточиться на словах, что тогда не пожелала слушать.
Он искал здесь что-то очень важное. Причем что-то такое, о чем она даже не подозревала, а значит, не стала бы и искать. Он забрал бы то, что ему нужно, а ей осталась бы земля, и все были бы счастливы. А может, даже счастливы вместе.
Если бы она не решила вернуться домой пораньше.
Подняв карандаш, она начала новый эскиз. Эскиз дома, в котором они могли бы жить вместе с Вей-дом.
Так, сперва его кабинет с окном во всю стену и видом на долину. На противоположной стене книжные полки и сквозной камин, соединенный с гостиной. Потолки по три с половиной метра, стеклянные раздвижные двери на веранду, где обязательно будет джакузи, в котором они смогут вместе отдыхать, болтая и потягивая вино.
Вино… Тори принялась за кухню, из которой можно по лестнице спуститься в винный погреб.
Карандаш буквально порхал над бумагой и спустя всего час план дома, в котором ей действительно хотелось бы жить, был готов. Не хватало лишь Вейда и детей.