Виконт задумался. В общем-то Констанция была права, Эмиль поступил подло, не посоветовавшись со своей любовницей о предстоящей женитьбе.
Констанция, заметив, что Анри колеблется, подалась вперед, словно так молодой человек мог лучше ее расслышать.
— Ты понял, Анри, он не должен получить ее невинность, и я хочу, Анри, чтобы ты наставил ему рога еще до его женитьбы.
— Да, ты коварная женщина, — виконт смотрел на Констанцию так, словно видел ее совершенно в ином свете, — я не думал, что ты способна на такое. Или может быть, ты любишь его?
— Нет, я его ненавижу.
— И все равно я не могу понять тебя. Неужели ты, чудовище, бросаешь мне в руки эту маленькую девочку лишь для того, чтобы отомстить Эмилю? И честно говоря, Констанция, я не вижу в этом большой необходимости. Зачем я должен делать это, почему?
— А все те соблазненные тобой девушки, почему ты завладел ими?
— Я их любил, — отвечал Анри.
— Но ты же хотел завладеть и моей подопечной, — Констанция начинала злиться, Анри явно хотел от нее чего-то потребовать взамен.
— Тогда ты меня попросила вычеркнуть ее из своего сердца, и яэто покорно сделал. И ты сама виновата в том, что сейчас у меня нетжелания заниматься ею.
Констанция опустилась на подушку и поплотнее обтянула подол платья на ногах так, чтобы даже ее розовые пальчики не торчали наружу. Единственным выходом было позлить Анри.
— Неужели ты решил отойти в сторону, решил покончить с любовью?
— А что в этом странного! — воскликнул Анри. — Париж больше меня не привлекает, ведь здесь такой чудесный воздух, так весело щебечут птицы. Согласись, Констанция, в Париже не слышно голосов птиц.
— Ах, птицы, — сказала Констанция, — конечно же, как я забыла. И какую же птичку ты собираешься поймать на этот раз?
— О, она чудесна, обязательно поймешь, кто она, когда все гости рассядутся за столом.
— Но ты все-таки поедешь со мной в Париж?
— Подумаю. Предложение твое довольно соблазнительно, но онопотребует от меня больших усилий.
— Анри, о чем ты говоришь? Когда это соблазнить женщину было для тебя огромным трудом?
— Я старею, Констанция, — развел руками Анри, — тебе тоже не удалось удержать Эмиля.
— Перестань говорить об этом, — зло сверкнув глазами, воскликнула мадемуазель Аламбер.
— По-моему, ты сама первая завела об этом разговор. Я, живя тут, в провинции, совсем забыл обо всех вас. Меня теперь занимает совсем другое. Я созерцаю небо, деревья, спокойную воду…
— И в промежутках между созерцаниями, конечно же, охотишься за птицами.
— Нет, за одной птичкой, Констанция, она великолепна.
— И конечно же, замужем.
— Для меня это не препятствие, даже вселяет в душу некоторую тревогу. Ведь представь себе, муж может оказаться ревнивым и попытается проткнуть меня шпагой. Умереть за любовь, Констанция, что может быть прекраснее!
— Ты плохо кончишь, если не откажешься от замужних женщин.
— Я ничего не могу с собой поделать, — признался Анри, — если я влюбился в женщину, то не отступлюсь от нее до тех пор, пока она не будет принадлежать мне.
— Неужели ты забыл, Анри, как тебе пришлось отступиться от меня?
— Ты, Констанция, другое дело, ты единственная, кто попытался убить меня прежде, чем я стану твоим. И к тому же я не теряю надежды завладеть твоим телом.
— Уж не это ли условие ты хочешь мне выставить взамен за услугу?
— Я еще подумаю, заниматься ли мне твоей воспитанницей или продолжить охоту на птиц.
— Ну я прошу тебя, Анри, — взмолилась Констанция, — я не могу допустить, чтобы эта бедная девочка досталась невинной в руки этому чудовищу. Она должна сперва узнать настоящую любовь, почувствовать нежность, ведь ты умеешь это делать, Анри.
— Ты так говоришь, Констанция, словно желаешь ей добра.
— А я и желаю.
— Мне не очень верится в это. Ты ослеплена ненавистью. Я подумаю до вечера, все зависит от поведения моей птички. Если она сегодня же попадет в мои силки — то я поеду с тобой в Париж.
Когда стемнело и гонг возвестил о начале ужина, все собрались в гостиной дома графини Лабрюйер.
Констанция Аламбер, сославшись на отсутствие аппетита, не селак столу, а обосновалась возле клавесина и пока все ели горячее, онавысоким голосом услаждала слух собравшихся.
Сновали лакеи, разносились кушанья, а Констанции и в самом деле не хотелось есть. Она была настолько взволнованна, что совершенно забыла о потребности в еде и питье. Но когда она закончила петь очередную песню, она ощутила жажду.
— Я передумала, — сказала Констанция, подсаживаясь к столу. — Немного фруктов и бокал легкого вина вполне меня устроят.
Графиня Лабрюйер, сидевшая во главе стола, склонила набок голову.
— Люди всегда поступают подобным образом, только жаль, мадемуазель Аламбер, что вы не попробовали тушеное мясо, оно было великолепным.
— Я с удовольствием бы приняла участие в пиршестве, но, простите, у меня совсем нет аппетита.
— Вас что-то беспокоит, дорогая? Наверное, вы влюблены.
Констанция улыбнулась.
— Нет, мадам Лабрюйер, здесь нет того, кому бы я желала отдатьсвое сердце.
— Но может быть, его взяли силой?
— Нет, я достаточно хорошо умею защищаться, — и Констанция отправила в рот маленький кусочек персика, а потом запила его вином.
Виконт Лабрюйер сидел и старательно расправлял на коленях салфетку. Напротив него сидела Мадлен Ламартин и отрезала маленьким ножиком от большого яблока ломтик за ломтиком.
— О чем вы говорили, — поинтересовалась Констанция, — в то время, как я пела? Виконт так громко смеялся, что я, право, заинтересовалась.
Женщины, сидевшие за столом, переглянулись.
— Мы не говорили, рассказывал виконт.
— О чем же?
Констанция рассматривала серебряную вилку, украшенную фамильным гербом семейства Лабрюйер. Старая графиня немного смутилась.
— Он рассказывал о том, как вы впервые попали в Париж.
— Не очень-то любезно, — возмутилась Констанция, — обсуждать женщину у нее за спиной. Но виконту я могу простить все, — она склонила голову, и Анри ответил ей улыбкой.
— Прости, дорогая Констанция, но я не имел в виду тебя обидеть. В самом деле, смешно было наблюдать, как ты по-варварски орудовала ножом и вилкой.
— Но теперь-то у вас больше нет сомнений на мой счет?