— Это предположение?
— Те, кто не имеет собственной сауны, в баню ходят. Наколки на теле о человеке могут сказать больше, чем язык. В разговорах люди не упоминают о прошлом. Не принято. У каждого есть своя легенда, и он ее придерживается. У нас три стадиона, шесть кинотеатров и четыре театра. Даже публичные дома есть, проститутки проходят медосмотры и платят налоги. Спорт, кино, концерты, женщины — вот о чем можно говорить. А личная жизнь — это твое дело. Не тронь — святое.
— Теперь я догадываюсь, почему при въезде в город у меня спросили о фото— и видеокамерах. Я был сегодня на митинге и не видел ни одного фотографа или телевизионщика. Лица людей, разыскиваемых милицией, не должны мелькать в газетах или на экранах телевизоров. Мэр своих людей защищает. Честь ему и хвала. А если кого-то потянет на старое и он запустит руку в чужой карман?
— Поймают. Захар тут же вычислит. Деньги надо на что-то потратить. Если я завтра куплю себе грузовик, то об этом все будут знать. Наши зарплаты перечисляют в банк, у каждого есть счет. Власти знают, сколько я снимаю со своего счета. Никто деньги в чулках не держит. Банк начисляет проценты. В этом году пятнадцать, что соответствует инфляции. Но кто-то срывается. На моей памяти два случая. Сняли кассу в ювелирном. Тут же перекрыли город. Их взяли в тайге. Тайга не шоссе, на машине не проедешь. А собаки у майора хорошо обучены. Их нагнали за два часа. Был показательный суд. Троим дали по десять лет. О нашей тюрьме много сплетен ходит. Но из нее никто еще не вышел. Попадают туда в большинстве случаев заезжие. Привезли как-то гастролеры наркотики. Сами торговать не решились, искали оптовика и тут же попались. Им по двадцать лет влепили. Вот такими сроками оперирует наш суд. Сто раз подумаешь, прежде чем на чужую копейку позаришься.
Они выпили по рюмке. Зимин помолчал и спросил:
— К чему же сводится роль адвоката в вашем городе?
Плетнев рассмеялся:
— У нас вы себе работы не найдете. Городской суд и судом не назовешь. Трибунал. Если вы убедите майора и его помощников в невиновности подозреваемого, его освободят. Если нет…
— И опять майор? Он здесь Бог и царь?
— Мэр вправе оправдать преступника. Вот он царь. А Захар не зверь. Мужик он честный. Зазря ни на кого баллон катить не будет. К людям относится с почтением и уважением. Но если ты переступил черту, то не обессудь и жалости не жди.
— И большая армия у майора?
— Человек восемь-десять, не считая гаишников.
— Не густо.
— Очень даже густо, Кирилл Юрьевич. Вот вы сюда давно приехали?
— Часов пять назад.
— Остановиться вы могли только в одной из трех гостиниц. Частным порядком здесь не пристроишься. Не курорт. Да и люди в деньгах не нуждаются, гостей принимать не любят, особенно чужаков. Кому нужны лишние глаза и уши в доме, лишние хлопоты. Ну а сводка из гостиниц кладется заму майора каждые два часа. Так что о вас он уже знает.
— О безымянной личности. У меня даже документы не проверяли.
— Имя ни о чем не говорит. Оно не опасно само по себе. Опасен гомо сапиенс и его действия. Ведите себя тихо, и никто к вам не подойдет. И потом. Вы же опытный адвокат по уголовным делам. В наши края без машины не добраться. А у машины есть номер. Кому-то она принадлежит. Если она ваша, то и имя ваше известно, а если вы угнали автомобиль, то на нем уже не уедете.
— Логично. Если только я не по доверенности катаюсь.
— Доверенность дает хозяин человеку с именем. Вас вычислят все равно, если кому-то из людей майора не понравится ваша ямочка на подбородке. Это в зоне стукачей мочат, а здесь стукачом быть почетно. Значит, ты бдишь и охраняешь городской покой и порядок.
Зимин закурил и глянул в окно.
— Поздно, а народу на улицах полно.
— Летний режим. Люди с апреля по октябрь работают с одиннадцати утра до семи, а потом гуляют до двух. Это нормально. Магазины и кабаки тоже должны зарабатывать. Утром улицы вымрут. В городе жизнь закипает ночью. Ну, я вам достаточно рассказал. Теперь вы мне расскажите, почему вас так заинтересовал наш главный жандарм и его законы?
— Профессиональный интерес.
— Вряд ли. Хитрите, господин адвокат. Чего задумали-то? Защищать вам здесь некого. Случайно сюда такие люди, как вы, не забредают. Кого ищете?
— А жизнь тебя чему-то научила, Степан?
— Осторожности. И вас хочу предупредить. Не расхолаживайтесь. Вы на виду, как клякса на чистом листе бумаги. Я дам вам свой теле-, фон. Понадобится помощь, позвоните. Только ничего не говорите. Телефонные линии у нас коммутаторные, через телефонисток, а у тех уши есть и память. Позвоните, и я приду в этот кабачок.
— Спасибо. Скажи-ка, Степан, чего человеку может не хватать здесь?
— У нас есть все. Мы живем лучше, чем в столице. Но как ни крути, ни верти, все мы сидим в зоне. Тот, кто там не был, меня не поймет. Большая половина горожан счастлива и ни за что не променяет свое счастье. Но это беженцы, уставшие от свободы, а нам ее не хватает. Кто-то видит, а кто-то нет эту самую прозрачную колючую проволоку, висящую над выездом из города. Скоро она появится и над новым мостом, который сегодня воспевали. Ладно. Пойду я. Жена заждалась. Если что, звоните.
Виктор, он же Степан, написал на салфетке четырехзначный номер и ушел. Когда Зимин решил расплатиться, официант сказал, что за все уплачено.
В гостиницу он возвращался, пошатываясь.
3
В то же самое время в другой части города в одном из элитных ресторанов проходила вечеринка. Здесь гуляли горожане, чей уровень доходов не заставлял их думать о расходах. Они могли себе позволить тратить столько, сколько нужно и не нужно. Такого рода вечеринки устраивались компанией раз в неделю в одном и том же составе. Это звено относилось к деревообрабатывающему клану. Таких мощных кланов в городе насчитывалось с десяток, и они никогда не перемешивались между собой, не враждовали и не дружили. Каждому достался свой кусок пирога, делить им было нечего. И это нормально. В здоровом теле здоровый дух. Каждая часть большого организма выполняла свои функции. Нарушить отлаженную систему мог только вирус или рак, пожирающий все щупальцами метастаз. Однако она была защищена опытным доктором в лице мэра, который строго следил за общим здоровьем организма, пресекая доступ инфекции к своему детищу.
Шесть женщин, шесть мужчин, все связаны семейными узами. Семейный круг из двенадцати персон, занятых общим делом.
Впрочем, не все. Один из мужчин не имел ни малейшего отношения к дереву, но его жена работала главбухом на домостроительном комбинате. Доходное дело, учитывая тот факт, что кирпичи в таежном захолустье не делали, а привозить их издалека глупо: каждый кирпич из глиняного превращался в золотой. Даже и мысли такой ни у кого не возникало. Тут к дереву относились с большим уважением. Никакой камень не сравнится с сибирской сосной или лиственницей. Мужа бухгалтерши звали Антоном. Антон работал в автомастерской механиком, считался лучшим в городе. И все же — рабочий класс, и тут никуда не денешься. Но, как было принято, жена везде таскала его за собой. Семья -святое. Правда, он так не считал. И вообще ему в этой компании было скучно. Сидел где-нибудь в сторонке, попивая пиво, и наблюдал, как остальные бесятся, устраивая пляски на столах.