Вот и земля! Черт, кругом пни, коряги какие-то! Сцепив зубы и ругаясь про себя, Джианг Тун лихорадочно пытался погасить скорость парашюта именно над более-менее подходящим для посадки местом, где можно было не свернуть шею…
«Диверсанты, может даже, ниндзя!» — понял Димка, когда, приподняв голову и посмотрев налево, увидел несущихся к земле людей на странных парашютах. Люди заходили на посадку на старой просеке, смело снижаясь ночью там, где и днем можно было все кости переломать.
По мысли пятнадцатилетнего паренька, сейчас вжимающегося в пропахший хвоей ствол огромной, мокрой ели, нормальные люди так прыгать не станут. Значит, точно ниндзя. То, что мифические ниндзя — это японцы, а не китайцы, его сейчас не интересовало.
Его трясло от страха и возбуждения: он еще никогда не видел живых врагов так близко, за двести-триста шагов. Воздух вокруг тут же наполнился чужеродным, не таежным запахом и такими же чужеродными звуками. Пахло металлом, пластиком, еще какой-то химической дрянью, человеческим потом и страхом. Что-то тихонько лязгало и шуршало.
Один за другим парашютисты-разведчики приземлялись на просеку, гасили парашюты и мгновенно занимали позиции по периметру зоны высадки, выставив вперед стволы штурмовых винтовок с утолщениями глушителей.
Джианг Тун присел и резко оглянулся, едва скинув со спины подвесную систему и ранец. Прибор ночного видения давал довольно четкую картинку: все было тихо. Только рядом, путаясь в стропах, раздраженно сопел солдат из их роты.
— Тихо! — прошептал Тун, и солдат замер, словно изваяние. Еще раз неторопливо Джианг осмотрел темный лес, с двух сторон подступивший к просеке. Что-то ему не нравилось… Что-то там скрывалось. Опасное.
Когда рука капитана тронула его сзади за плечо, лейтенант едва не вскрикнул от неожиданности.
— Ты что? — спросил Нань, внимательно рассматривая подчиненного.
— Не знаю, — ответил Тун, тряхнув головой. — Мерещится что-то. Нервы, наверное, сдают.
— Где конкретно мерещится? — Капитан Нань служил в разведке не первый день и знал, что такое вовремя замеченная опасность. Здесь важна любая мелочь.
— Да нигде, командир. Точнее, везде…
— Понятно. — Капитан ободряюще похлопал Джианга по спине. — Нервы лечи, пока молодой. У тебя все люди целы?
— Двое ноги повредили. Янь и Джанг. Переломов нет, ходить могут, просто ушибы.
— Отлично. Вот в первой группе снайпер, сержант Мэй, ногу вывихнул. Вроде кость цела, но хромает здорово.
Джианг кивнул. Мэй — отличный стрелок, лучший в роте, может, и во всем полку. Как неудачно все началось.
— Слушай приказ, лейтенант Тун. Ты поведешь арьергард, группу прикрытия. Возьмешь Мэя, он хоть и покалеченный, но ходит неслышно. Еще четырех, нет, пятерых бойцов. Мы пойдем след в след — вы же идите цепью. Держитесь в пятистах метрах от нас. И смотрите по сторонам. Мне тоже здесь не нравится, тихо как-то…
Группа Туна, пропустив основной отряд вперед, неслышно кралась сзади, останавливаясь и прислушиваясь каждую сотню шагов. Сержант Мэй шел медленно, его лицо кривилось, но он молча переносил боль в ноге, сустав которой вправили в полевых условиях, сунув ему в рот пару обезболивающих таблеток. Ничего, дохромает. И не такое на маневрах терпеть приходилось.
Димка наблюдал, как парашютисты, наскоро забросав парашюты валежником, разбились на две группы и растворились в лесу. Третья группа, где был сильно хромающий солдат, двинулась вперед позже, растянувшись цепью.
Идущие цепью останавливались, подолгу прислушиваясь и принюхиваясь, но Димку они заметить не могли. За две недели, проведенные в лесу, он по запаху практически не отличался от окружающей среды. Прибывшие из Туркестана китайцы при всем желании пахли по-другому. Их ноздри были еще забиты запахом гор и выжженных солнцем полупустынь Средней Азии.
«Чего же делать? Подниму шум— сразу прихлопнут. Не подниму — деда с мужиками убьют», — думал Безверхий, наблюдая за крадущимися китайцами.
Вдруг Димка понял, что, если он выстрелит и поднимет шум, все кончится. Абсолютно все. Будет смерть и вечная, беспросветная тьма. Он опустил карабин СКС, прислонил его к стволу ели и сам сел на мягкую подушку из влажной хвои. Страх сдавил ему горло, парализовал волю. Жить хотелось, очень хотелось жить в свои неполные шестнадцать.
Говорят, что в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами… Что могло пронестись в пятнадцать лет? Теплые руки матери, первая поездка к теплому морю, первый трехколесный велосипед, первые корявые и наивные любовные стишки, скачанные из Интернета и прочитанные на дне рождения Лариске Ксенофонтовой, самой красивой девчонке в классе с пронзительными синими глазами и вздернутым носиком. И ее ответный поцелуй, тоже первый.
Димка едва не заорал от отчаяния. Потом он понял. Если он струсит, сначала убьют деда и ополченцев, потом еще кого-нибудь, потом отца с матерью, Лариску, всех его друзей, родных и близких. «Ты мужчина, Димка. А мужчину от «облака в штанах» отличает ответственность. За семью, за жену, за детей, за страну, наконец», — всплыли в памяти слова деда.
Смахнув набегающие слезы, Димка присел на одно колено и, стиснув зубы, плавно, как учил дед, нажал на спусковой крючок, целя в крайнюю слева удаляющуюся фигуру.
Выстрел грохнул в ночном лесу оглушительно. Не глядя на предыдущую цель — знал, что попал, — Димка перенес огонь на остальных парашютистов, целясь по смутным, размытым контурам.
Он успел выстрелить еще дважды, прежде чем пуля из QBZ-95 попала ему в переносицу, отбросив на спину.
Федор Кузьмич Привалов сидел в спальном мешке, скрестив ноги и закрыв глаза. Он не спал, ждал, когда вернется внук. Горячая у него кровь, весь в бабку, царство ей небесное. И в мать тоже… Нет бы в деда пойти. Дед в глубине души жалел, что оскорбил и ударил внука на глазах у ополченцев. Димка хоть это и заслужил, но надо было наказать его без посторонних. По-семейному…
Конечно, малец скоро вернется. Такое уже не раз было. Вспылит, сбежит, возвращается. Тайгу он знает и любит — ничего с ним не случится…
Три хлестких, словно удары кнута, выстрела заставили его мгновенно вскочить и схватить свой «Тигр» с оптикой. Сердце болезненно кольнуло. Это же внуков карабин! Ни с чем другим его звук не спутаешь! Один за другим, как по команде, проснулись спящие ополченцы. Как-никак давно в тайгу на охоту ходят, слух отточенный. Сейчас болтать не надо, надо действовать.
Знаками и жестами, как немому, Привалов объяснил своему заместителю Рудичу и двум сержантам Петрову и Чунихину задачу. Согласно кивнув и разбившись на пары, когда один прикрывает другого, ополченцы двинулись в чащу, облаченные в лохматый охотничий камуфляж. Словно лешие из сказок… Двинулись на север, в сторону просеки, где стрелял Димкин карабин.
Еще через сорок минут радиостанция у коменданта района получила сигнал об обнаружении диверсионной группы численностью больше двадцати человек.