Мне кажется, что Чамберс специально забрал с нами Стаута. От греха подальше. Чтобы в базовом лагере его никто не прибил. Карим, с большим разочарованием в голосе, назвал этот ход «избежанием неизбежного».
Еще одна ночь. Мы встали на ночевку на небольшом пятачке, окруженном со всех сторон скалами. По камням шумит река. Небольшой костер освещает лица сидящих. Настя, подсвечивая себе фонариком, что-то пишет в дневнике. Иногда она останавливается и задумчиво смотрит на огонь. Закопченный котелок исходит паром. Еще немного — и можно будет приготовить чай. Джек нарезает на камне вяленое мясо. Несколько консервных банок. Это консервированные бобы с мясом. Они уже порядком надоели, но мне без разницы. В походах я смотрю на еду как на обычное топливо, которым надо заправлять организм.
— Одно могу сказать с уверенностью… — задумчиво начинает Настя.
— Что Нардин сидит и думает о своей оставленной в лагере докторше, — перебивает ее Джек и громко ржет, довольный своей шуткой.
— Она не моя, — вяло отмахиваюсь я. Шутка про мой роман с Леной повторяется ежедневно, и я давно не обращаю на это внимания.
— Ну да, — кивает Чамберс, — пока что не твоя. Но видит бог, все к этому идет. И не надо мне изображать оскорбленную невинность. У таких бабников, как ты и Карим, это смешно выглядит.
— Легенда…
— Что, и Нардин тоже? — ехидно ухмыляется Настя. — А мы его считали таким приличным и вполне серьезным человеком… Какое разочарование… Вот и верь мужикам после этого.
— Мы — это кто? Ты и Елена? — интересуется Чамберс. — Перемываете, значит, кости мужскому населению? Перемываете, конечно… как же иначе. — Джек довольно усмехается и продолжает кромсать мясо. Кстати, режет правильно. Большими и толстыми ломтями. Это вам не по-женски нарезанные прозрачные ломтики, которые и мясом назвать грех…
— Мужчины сплетничают гораздо больше, — парирует Федорова. — Ладно, мальчики, вам интересно знать, что я хотела сказать? Или вы только о женщинах думаете?
— Говори уж, интриганка!
— Итак… — Она кладет дневник на брезент, заменяющий нам стол. Разворачивает большой лист бумаги, приклеенный к одной из страниц, и продолжает объяснять: — Река в этом месте делает большую петлю. За перекатом, который мы сегодня проходили, — еще одна.
Да, перекат был тяжелый. Сегодня мы переносили вещи вверх по реке. Туда, где завтра встанем лагерем. Хотели перебраться сегодня, но для последнего перехода не хватило сил.
— Так вот, мои дорогие мальчики, — Настя ткнула в схему карандашом. — Золото здесь есть. Думаю, что немало. Выше по течению. Обломки кварца слишком окатанные. Значит, их принесло с верховья. Плюс к этому среди обломков есть пириты и колчеданы. Все это дает хорошие шансы на успех.
— Согласен, — кивнул Чамберс.
— Значит… — Настя поднимает карандаш и начинает что-то долго объяснять Джеку, но я не запоминаю и половины. Из всего этого понимаю лишь кое-что. Первое: пириты и колчеданы — это хороший показатель. Второе — это не показатель, потому что золотоносные жилы бывают и без них. Третье — мне опять придется изображать старателя времен Клондайка.
Пробы берут по старинке. Со времен Джека Лондона ничего не изменилось. Как и во времена всех золотых лихорадок. Старательский лоток — это незаменимая вещь. Интересно, что Чамберс использует круглый, а Настя — продолговатый, под конус. Она его называет «якутским».
И это значит, что завтра, когда мы придем в новый лагерь, я буду им помогать. Первое время получалось плохо. Настя стояла над душой и постоянно повторяла: «Поль, лоток должен плавать! Плавать! Иначе к вечеру у тебя руки отвалятся!»
5 год по летоисчислению Нового мира.
Предгорье южного хребта.
— Видишь ли, Поль, — Настя выпрямилась и устало провела по лицу тыльной стороной ладони. На работе она повязывала на голову бордовую косынку, что придавало ей лихой вид. Эдакая предводительница пиратов времен Жана Флери и Франсуа ле Клерка, — то, что мы нашли несколько кварцевых жил, это еще не показатель. А вот наличие в ней пиритов и колчеданов, как я уже говорила, дает неплохие шансы на успех. Хотя… это тоже не показатель.
— Помню, — киваю я и цитирую ее слова: — «Встречаются золотоносные жилы, в которых вообще нет колчеданов…»
— Умница! Хочешь, книжку дам почитать по геологоразведке?
— Нет, покорно благодарю!
— Лень читать?
— Да, я порядочный лентяй. Знаю одно, — я довольно хмыкаю и с трудом поднимаюсь с колен. Выуживаю из пачки сигарету и с наслаждением закуриваю, — весь день просидеть с лотком в руках — очень сомнительное удовольствие. Геология, мадам, — это не для меня. Слишком сложно, и ты постоянно меня обманываешь.
— Обманываю?! — Настя даже задохнулась от возмущения.
— Конечно. Я золото еще вчера нашел! Много. Вы, мадам Федорова, просто не хотите в этом признаться. Не желаете поделиться своим богатством с простым охранником! Это все ваша безудержная алчность виновата. Хотите заграбастать все найденное себе, а Господь призывал делиться!
Да, вчера, помогая Насте, я нашел «золото». Серный колчедан. Этот пирит, зараза такая, очень похож на благородный металл. Правда, он хрупкий и при ударе молотком легко крошится. Чамберс называет его «золотом дураков».
— Поль! — Она не выдерживает моего напора и начинает смеяться. — Я тебя когда-нибудь прибью! Если Ленка разрешит.
— Она будет только рада. Тогда ей не придется брать грех на душу и делать это самой.
Через полчаса возвращается Джек. С довольным видом он усаживается на прибрежный валун, сбивает шляпу на затылок и раскуривает трубку. Судя по тяжелой брезентовой сумке, опять набрал каких-нибудь камней. На боку, в потертой кожаной петле, пришитой к ремню, болтается геологический молоток. Образцы, пробы грунта и прочие находки, собранные во время этого похода, упаковываем в небольшие мешки и оставляем на стоянках. Они ярко-оранжевого цвета, и мимо не пройдешь. Их мы заберем на обратной дороге.
Дни сливаются в нескончаемую череду серых рабочих будней. Подъем, завтрак, работа, ужин, сон. Переход, кофе, переход, ужин, сон. Еще одно утро, еще один переход, еще один перекат… В некоторых местах лодку тянем веревками. По словами Насти — как бурлаки на Волге. Связи с базовым лагерем уже нет. Мы слишком далеко ушли, и рация не «дотягивает».
Через неделю мы оказались в широком распадке. После всех этих ущелий, в которых и днем было сумрачно, место нам показалось раем. Пологие, озаренные солнцем склоны. Яркая зелень горных трав. Чистый воздух, напоенный их ароматами. Недалеко от лагеря заметили стадо горных баранов. По крайней мере, они были похожи на баранов. Мощные, круто закрученные рога и серая, свисающая с боков шерсть. Бараны и есть.
Джек провожает их задумчивым взглядом и хмыкает. Сбрасывает с натруженных плеч рюкзак и кивает на эту живность.