— Ах, эти вопросы! — Я усмехнулся и, повернувшись к Денису, уперся в него своим самым тяжелым взглядом. — И ты думаешь, что вот такие, как я и Дмитрий, появились на этот свет благодаря большому галактическому радиоприемнику?
— Я не астроном, — просто отмахнулся от меня парень. — Я лишь придерживаюсь общей теории, дающей ответы. Будет другая, более понятная, простая и доходчивая, я примкну к ней. Чем банальней, на мой взгляд, тем реалистичней.
— А есть и другие теории? — Сменив гнев на милость, я направился дальше по коридору, мимо бесчисленного количества безымянных дверей. Правительственный бункер и правда был сработан на совесть, и был чем-то похож на жилище свободных. Однако те предпочитали пластик и электронику, а тут все было сработано по старинке. На полу узорчатый паркет, массивные двери с изогнутыми ручками, тяжеловесные плафоны на цепочках, свисающих с потолка.
Тем временем мы выбрались в еще один коридор, на этот раз широкий и с рельсами, и пошли вдоль пути.
— Поезда тут ходили? — произнес я, как бы невпопад, однако за реакцией провожатого следил, и она не замедлила появиться.
— Ходили, еще как ходили, — дружелюбно закивал Денис, мерно вышагивая рядом со мной. — Тут столько добра навезли, что и не сосчитать.
— А как же вас ваши „друзья“ сверху еще не вскрыли? — удивился я.
— Все просто. — Юноша довольно оскалился и придал себе многозначительный вид. Выразилось это в позе „грудь колесом“ и выпученных глазах. — С одной стороны, у нас территории. С ними пакт о ненападении и постоянный обмен. Грузовой вход перекрыт, а вот проход пеший всегда работал.
— Ну а с другой? — осторожно поинтересовался я.
— Дикие там, — буднично произнес парень, как будто не о страшных чудовищах говорил, а о том, что велосипед имеет два колеса. — Хотели сначала к нам сунуться особо болезные, вроде бригад Ханоя или корпуса второй лаборатории, да завязли еще на спуске. Дикие, им же все едино, кто перед тобой. Простой человек и псионик на вкус, наверное, одинаковы.
— А как вы сами-то на поверхность ходите? — продолжал выпытывать я. — Через территории?
— О нет, такое случается очень редко и по большой нужде.
— Ну а как тогда?
— Через заброшенные туннели ходим, затем через депо. Есть целая система меток и указателей, известных только обитателям бункера, и соответственно, понятным только им.
— Так вот и живете?
— Так вот и живем.
Парень нагло врал. Ну не могут люди годами не выходить на белый свет, ютясь в подземелье, пусть даже и трижды комфортабельном. Тот же Ильдар имел вполне себе приличный загар, но он и не скрывал, что поднимается наверх. Почему упирался загорелый Дениска, мне пока было непонятно.
Поражало и другое. Неужели все эти люди, засевшие в своих укреплениях, надеялись вечно существовать в своем маленьком мирке-раковине, отрешившись от внешнего мира? Запасы, какие бы они безграничные ни были, рано или поздно должны были закончиться. Техника, пусть и самая надежная, всегда имела свой ресурс.
Тот же Захар или Ханой жили вполне логично, хоть и по собственным варварским правилам. Правила сила, обмен имелся как натуральный, так и с фантазией. Сельское хозяйство, за которым в данном случае было будущее, тут было неприменимо. Скот еще можно разводить, да и то с большим трудом, но как, ради всего святого, выращивать в подземке овощи и фрукты? Темнил Дениска, ой темнил. Ну нельзя было так существовать. Где отсутствие логики, там загадка. Где загадка, оттуда и жди беды.
— А вот и наша столовая, — Денис распахнул очередную дверь, и я вошел в большой зал, заставленный продолговатыми столами. На каждом из таких столов имелась простенькая бумажная скатерть и ставший традиционным набор из солонки, перечницы и пустой салфетницы. Народу в столовой было немного, что, наверное, и к лучшему. Люди, самые обычные, длинноволосые и безбородые, молодые и старые, женщины и мужчины, не спеша занимались своими делами, ели, пили, беседовали на разные темы. Идиллия, что уж там. Ни тебе стычек на трассе, ни работорговли и убивающих нервную систему глушилок. Рай под землей в одной обособленной директории.
— Андрюха! — Знакомый голос пира вывел из оцепенения и придал происходящему новый оттенок. Донельзя довольный собой, раскрасневшийся пир, сидя за столиком, вовсю уписывал за обе щеки борщ, сдобренный сметаной, и, жмурясь от удовольствия, запивал его яблочным компотом. — Садись, — Дима кивнул на свободный стул напротив себя. — Кормят тут по высшему разряду. Сейчас борщец прикончу, пойду за вторым. Сегодня тут гречка с курицей. Пища богов.
Я осторожно присел на предложенный стул.
— Денис, будь другом, возьми мне что пожевать. Нога разболелась, сладу нет.
— Сделаем, — закивал юноша и с энтузиазмом на лице кинулся за подносом.
— Жрешь, значит. — Перевел я взгляд на насыщающего безразмерную утробу жизнерадостного товарища.
— Жру, — лучась довольной улыбкой, подтвердил тот. — Давненько я так не кушал, честно признаюсь, да и что человеку для счастья еще надо. Сытный хавчик да здоровый сон.
— А о пропаже Арсения знаешь?
— Сам его пропажу обнаружил. — Дима сытно рыгнул и, отодвинув от себя тарелку, положил руки на стол. — Рядом со мной его поместили. Помыли нас, переодели, по укольчику сделали, а как начался повторный обход, он и исчез.
— Значит, сам обнаружил?
Пир на секунду замолк, складывая в уме картинку прошедших событий.
— Ну почти, — наконец промолвил он. — Мишаня ко мне в комнату завалился, по своему обыкновению без стука, и поинтересовался, где собственно Сенечка. Я ему в ответ, что, мол, за стенкой, а он руками разводит и говорит что нет его.
— А вещи? Хабар он с собой забрал?
— Да в том-то и дело, что все на месте. — Пожал плечами пир. — Местные на наши шмотки претензий не заявили. Разве что одна девица заходила и для тебя чистое брала. Все оставил Арсений. Даже свой фонарь и куртку. Ушел в одних портках и ботинках на босу ногу.
— Странно. — Я замолк, увидев, как с раздачи, с прогибающимся от местных яств подносом возвращается Денис. — Но об этом потом. Сейчас перекусим и прогуляемся к Мишане. Может, он что прояснит.
Обед прошел в гробовом молчании, хоть утверждать, обед ли это был, ужин или завтрак, я не решился. Под землей чувство времени у меня почему-то атрофировалось, а периодические обмороки да припадки и вовсе стерли из памяти такое доброе понятие, как режим дня. На поверхности сейчас могла быть и тьма кромешная, и светлый день.
— Я вынужден извиниться, — юноша поставил передо мной поднос, виновато улыбаясь, — но мне придется отлучиться на некоторое время. Надеюсь, мое отсутствие не причинит вам неудобств.
— Топай, — отмахнулся я, с интересом изучая содержимое большого пластикового подноса, явно не местного, иначе откуда в правительственном подземном бункере имелись подобные с надписью „ВМФ России“ по краю. — Я тут минимум на полчаса, так, что не успею без тебя соскучиться.