— Привет, красотка! — раздался вдруг незнакомый голос.
Неподалеку, лениво прислонившись к стене, стоял потертого вида парень в помятой вельветовой кепке. На его лице играла хитроватая кошачья ухмылка, угольно-черные глаза зазывно блестели, и Сула решила, что не будет большим грехом побыть ещё несколько мгновений в центре мужского внимания.
— Привет, — отозвалась она с улыбкой.
Парень с готовностью отлепился от стены.
— Что-то я не видел тебя здесь раньше.
— Я с кольца, только недавно перебралась, — объяснила Сула.
— Стало быть, осталась без крыши над головой? — сочувственно произнес парень, подобравшись поближе и дотронувшись до ее руки. — Не бойся, крошка, Скачок позаботится о тебе. Покажу тебе Риверсайд, у нас тут есть классные местечки. Накуплю тебе гостинцев, сколько захочешь…
— У тебя что, есть работа? — проявила интерес Сула.
Молодой человек скорчил презрительную гримасу.
— Работа, работа… При чем тут работа? Будь спокойна, для такой красотки Скачок не поскупится. Все, что есть, на тебя потрачу, будешь как сыр в масле кататься.
Она решила сменить тему.
— Почему этот район называется Риверсайд? Я не видела здесь никакой реки.
Усмехнувшись, парень многозначительно топнул по мостовой толстенной подошвой.
— Вот она, река, крошка, — ты стоишь прямо на ней.
Сула зябко вздрогнула, представив себе медленный ледяной поток там, внизу, лениво перекатывающий мертвые забытые предметы. Знай она прежде, может, и разделила бы сомнения группы по поводу нового места жительства.
Скачок, мгновенно уловив смену настроения незнакомки, снова погладил ее по руке.
— Ну да, ты же с кольца, какие у вас там реки… Не переживай, в воду не свалишься, построено надежно, а если случается наводнение, они в колокол заранее бьют.
Она с вежливой улыбкой высвободила руку.
— Мне надо идти — сегодня интервью насчет работы.
— Понятно, — кивнул он. — Пойдем, провожу тебя на поезд.
Сула решительно покачала головой.
Я сама знаю дорогу.
Скачок вздохнул.
— Ну ладно, удачи тебе. Если понадоблюсь, я всегда в офисе.
Он кивнул на свое обычное место у стены. Сула снова улыбнулась.
— Буду знать. Спасибо.
С облегчением она двинулась дальше по улице, такой знакомой, казавшейся почти родной. Здесь можно раствориться. Исчезнуть для всех, стать такой, как прежде, давным-давно, перестать наконец разыгрывать постылую роль, разрушившую ее жизнь.
В первое утро на борту «Прославленного» Перри принес на завтрак соленую рыбу, фрукты в сладком имбирном соусе и горячие оладьи. По договоренности с поваром леди Миши они делили ее личный камбуз, готовя еду каждый для своего начальника. Ещё не допив кофе, Мартинес включил тактический дисплей и начал разрабатывать программу учений для эскадры.
Учения с успехом прошли на следующий день. Что бы ни творилось в его голове, свое дело капитан Флетчер знал отлично — «Прославленный» выполнил поставленную задачу с блеском, как и остальные суда. Мартинес невольно позавидовал великолепной выучке экипажей эскадры, сравнив ее с более чем сомнительными успехами «Короны». К тому же корабли леди Чен уже участвовали в боевых действиях в самый первый день мятежа на Харзапиде, когда стрелять антипротонными лучами пришлось почти в упор, едва отчалив от кольца. Страшнее этого быть уже ничего не могло.
Новые тактические схемы достаточно прижились и не вызывали особых трудностей. Дофаг давно поделился с леди Чен разработками Мартинеса и Сулы, дополнив их записями своих собственных учений.
На следующий день Мартинес повысил сложность упражнений, и эскадра выполнила их так же успешно, после чего капитан Флетчер потратил ещё день на тщательную инспекцию состояния флагманского корабля. Мартинес непосредственно не подчинялся капитану, и его апартаменты не подлежали проверке, в отличие от каюты Алихана, отчет которого вызвал у него усмешку.
— Капитан Флетчер — настоящий знаток своего дела, милорд, — начал ординарец. — Оказывается, он обходит «Прославленный» с носа до кормы каждые шесть или семь дней да плюс ещё каждый день куда-нибудь нагрянет, где его не ждут.
— И много находит? — поинтересовался Мартинес.
— Удивительно много, милорд! — Алихан уважительно округлил глаза. — Пыль по углам, непорядок в одежде, поцарапанные росписи на стенах… каждый раз что-нибудь.
— Думаю, последнее особенно его бесит.
Лицо слуги приняло бесстрастное выражение.
— У него в штате есть художник, он тут же все поправляет.
— Поддерживать свое достоинство… — пробормотал Мартинес под нос.
Алихан поднял брови.
— Простите, милорд?
— Да нет, ничего.
На четвертый день, после очередных учений, Мартинес получил приглашение на ужин в кают-компанию. Лейтенанты наперебой задавали вопросы о героическом спасении «Короны» и битве при Хон-баре. Мартинес, имея уже немалый опыт таких бесед, охотно отвечал. Леди Фульвия Казакова, украсившая по такому случаю свой пучок на голове новыми шпильками, выполняла роль хозяйки и следила за тем, чтобы младшие офицеры вели себя прилично и не перебивали гостя. Чандра Прасад, которую Мартинес помнил отчаянной болтушкой, сидела на удивление тихо, не отводя от него темных огромных глаз. К концу застолья она получила послание от капитана Флетчера, поспешно извинилась и выскользнула за дверь. Последовала неловкая тишина, некоторые офицеры переглянулись.
Когда Чандра и Мартинес впервые встретились, проблема у обоих была одна и та же — отсутствие покровителей во флоте. Теперь Мартинес пользовался поддержкой Ченов, а у Чандры, как он подозревал, не было никого… кроме разве что старшего капитана лорда Гомберга Флетчера. Прямого запрета на интимную близость между капитаном корабля и одним из офицеров в уставе не существовало, однако неписаные флотские законы, направленные против всякого рода любимчиков, были крайне строги. Слуга или служанка в такой роли допускались, офицеры — никогда.
Мартинес вздохнул. А может, это любовь?
Он писал Терзе каждый день — от руки, по старинке, не пользуясь видео, — делясь воспоминаниями о Ларедо, куда она теперь направлялась, описывая родителей, свой дом, историю семьи. Родную планету Мартинес покинул двенадцать лет назад, но не забыл ничего. Летняя вилла в Буэна-Висте на склонах Сьерра-Орьенте, окруженная тополями. Столичный дворец из белого и шоколадного мрамора, его сады и фонтаны. Ещё один дом в субтропической дельте Рио-Хондо, где семья проводила зимы, аллеи в парке с могучими вечнозелеными дубами, на которые Мартинес так часто лазал ребенком. Отец, его коллекция самолетов и машин. Мать, так любившая по вечерам читать вслух романтические стихи…