Поезд издал несколько последних предсмертных стонов и остановился окончательно. Краев барахтался, выбирался из-под техника и взломщика. Крюгера он не видел, но, судя по характерным хлопкам и по тому, как остро завоняло горелой резиной, Крюгер взорвал несколько вирусных бомб. Несчастные пассажиры так и не сумели вернуться на свои места — теперь они бились на полу, как рыбы, выброшенные на берег, и разевали рты, пытаясь сделать вздох.
— Да встанете вы когда-нибудь или нет! — завопил Краев, пинками скинул с себя обалдевших Гришу и Андрея и вскочил-таки на ноги.
Крюгер катался по полу в центре вагона, а полицейские мутузили его кулаками, не прибегая почему-то к помощи электрошокеров. Вдруг коротко сверкнул красный луч, один из полицейских захрипел, схватился за горло и забился в конвульсиях. Крюгер въехал кулаком в солнечное сплетение второму копу, тот опрокинулся на спину, Крюгер оседлал его и производил сейчас какие-то непонятные действия, напоминающие электросварку. Краев не мог точно видеть, что там происходило, — видел только широкую спину Крюгера, закрывающую голову копа, и мелькание рубиновых лазерных сполохов.
— Все! Конечная остановка! — Салем выскочил из кабины. — Что тут у вас? Чего валяетесь? — Он наклонился, схватил за шиворот техника и взломщика и одним рывком поставил их в вертикальное положение. — Крюгер! Ты что там делаешь? Копа насилуешь? Сексуальную ориентацию сменил?
Ноги копа, на котором сидел Крюгер, бешено застучали пятками по полу, дернулись и затихли. Крюгер поднялся, повернулся к Салему, вытер пот со лба. Улыбнулся, сверкнув зубами.
— Порядок, — произнес он. — Опробовал возможности сикалки. Хорошая штучка. Пожалуй, оставлю-ка я ее себе на память.
Краев пробирался вдоль вагона, переступая через тела свежезараженных баранов. Оба копа скрючились, подогнули колени к животу и не подавали признаков жизни.
— Ты им что, того?… Глотки перерезал? — Краев смотрел на Крюгера с некоторым страхом — все-таки настоящий убийца.
— Нет. Это было бы слишком легко. — Крюгер повернул носком ботинка голову полицейского, и Краев увидел все сам. — Я просто подравнял им макушки.
Верхние части шлемов обоих копов были аккуратно срезаны — как верхушка крутого яйца ножом.
— Я всегда предполагал, что чумная полиция — это тормоза, заряженные на убийство, — сообщил Крюгер. — Теперь мне представилась возможность проверить свою научную гипотезу. Я просто не мог не воспользоваться этой возможностью. Я проделал дырочки в шлемах этих джентльменов. Герметичность шлемов нарушилась, вирусный аэрозоль попал в их легкие, и вот результат. Они впали в прострацию. Научный эксперимент подтверждает мою гипотезу!
— А почему они не шарахнули в тебя из шокеров?
— Каких шокеров? Этих? — Крюгер наклонился и поднял с пола половинку черного ствола, разрезанного лазерным лучом. — Шокеры сломались. Очень ненадежная конструкция. Увы…
— Хорош трепаться! — Салем деловито рыскал по вагону. — Оба машиниста отрубились в хлам. Я не знаю, где у них там кнопка аварийного открывания дверей. Может, здесь где-то есть, в салоне?
— Не ищи. — Гриша очухался окончательно и устанавливал сейчас параметры на своем излучателе. — Сейчас мы вскроем эту банку. Консервы открывал когда-нибудь?
Он сжал пальцы в кольцо, создав максимальную мощность. Николай зажмурился — ослепительный луч толщиной с карандаш впился в металл двери и плавил его, шел по периметру, оставляя за собой черную щель пустоты с раскаленными оранжевыми краями.
— Готово, — сказал Григорий, пнул дверь, и она с грохотом вывалилась наружу. — Сейчас небольшой кросс по рельсам. Ты рано затормозил, Салем. Метров триста до туннеля не доехал. Все бегите за мной. На центральный рельс старайтесь не ступать — высокое напряжение, сами понимаете… Все понятно? Взломщик спрыгнул вниз и исчез во мраке.
— Молодцы, ребятки, — прохрипел Бессонов. — Я верил в вас. Вы не подкачали. А я вот… Сами видите…
Бессонов лежал на кровати, укрытый до пояса белой простыней. Ребра его проступали, обтягивались кожей на тощей грудной клетке с каждым мучительным вздохом. Из ноздрей Люка выходили две тонкие прозрачные трубки, несущие кислород. В вене торчала игла капельницы. Плох был Бессон.
Они так и не попали в Лесную Дыру. Счастье их, что смогли каким-то чудом пробиться в явочную квартиру — прошмыгнуть мимо бесчисленных машин милиции, нервно носящихся по улицам, не привлечь внимания зеленых фигур в шлемах, расставленных на каждом перекрестке. Наверное, их спасло то, что улицы были забиты людьми. Казалось, что вся Москва задохнулась от нехватки воздуха, покинула свои душные квартиры и высыпала жителей своих на проспекты и площади. Что это было — парадоксальная реакция, противоположная инстинкту самосохранения? Или вирус анти-СЭМ каким-то образом выманивал людей и заставлял их идти прямо в свои заразные объятия? Больные люди встречались на каждом шагу — некоторые еле перебирали ногами, падали от слабости и все же ковыляли вперед и вперед, сами не зная куда. Столица Сверхдержавы сходила с ума.
Погромы шли уже вовсю. Те, у кого заражение проявилось сверхагрессивностью, находили друг друга звериным чутьем, сбивались в стаи, дышащие животной злобой, вооружались чем попало и передвигались по улицам, круша и уничтожая все на своем пути. Краеву попалось на глаза несколько трупов милиционеров — растерзанных и окровавленных. Разбитые витрины, подожженные скамейки, перевернутые машины. Боже, как это напоминало время Большой смуты…
Ненормальная, маниакальная агрессивность. Агрессивность буйных сумасшедших, вырвавшихся из своего многолетнего заключения. Крюгер говорил, что все это временно. Что это разновидность острой реакции на избавление из-под многолетнего психического контроля. Что скажет Бессонов? Что он вообще может сейчас сказать?
— Мы молодцы, говоришь? — Краев склонился над Бессоновым. — Ты знаешь, что там сейчас происходит? — Он показал пальцем в окно. — Это падение Рима! Варвары ворвались на улицу, они грабят, насилуют и убивают! Они идут зловонной волной и уничтожают все то, что сами так кропотливо создавали в течение многих лет! Стоило ли затевать все это? Не лучше ли было смириться с подавлением свободы, чем выпустить на волю разрушительные инстинкты и позволить им уничтожить сложившийся порядок?! Мы снова ввергли страну в войну! Мы открыли ворота хаосу!
— Три дня… — Бессонов слабо махнул костлявой коричневой рукой. — Ты помнишь, что у тебя было после прививки? Три дня ты был сам не свой. Все чумники мучились три дня после прививки СЭМа, а бараны даже не замечали ее. Теперь будет все наоборот… Ты — чумник. Ты в порядке. А бараны сходят с ума. Но через три дня они снова станут людьми. Обычными людьми. Свободными от всех вирусов…
— Ты в этом уверен? — холодно полюбопытствовал Крюгер.
— Да.
Единственный глаз Бессонова устало закрылся. Медсестра подошла, поправила под его головой подушку. И знаком показала всем присутствующим — идите, мол, из палаты, дайте человеку спокойно поспать.