Дурные предчувствия мои оправдались полностью. Мы ухнули вниз по почти отвесному склону. Я сказал «А-а-а-а-а», внутренности мои взлетели вверх и уперлись куда-то в подбородок. Я сжал зубы и зажмурил глаза так, что глазные яблоки вдавились внутрь почти до ушей. Это немного помогло. Я ничего не видел, только слышал, как молодежь вокруг меня орет от счастья. Железная рельсовая тряска долбила меня, как отбойный молоток. Меня кидало из стороны в сторону. Половину пути я провел в состоянии невесомости, паря над сиденьем. Только рама сверху удерживала меня, чтобы не улететь, как пушечное ядро, в белесое испанское небо.

Пару раз я пробовал открыть глаза, но то, что я видел, настолько мне не нравилось, что я тут же зажмуривался снова.

Когда все это кончилось, я с трудом разжал пальцы. Меня шатало. И, конечно, я дал себе торжественную клятву никогда больше не садиться в это орудие пытки.

И все же мне пришлось сделать это. И не раз. Ань Цзян заставила меня сделать это.

– У тебя имеется плохая работа вестибулярного аппарата, - сказала она, когда выяснилось, что я не могу сделать даже кувырка на траве без головокружения. - Это не страшно. Его надо тренировать. Езди на Большой Змей каждый день. Лучше много раз.

– Я умру. Я не могу. Меня тошнит.

– Тогда ездить на Стампида. Она не такая быстрая.

И я начал со Стампиды. Я заработал себе аллергию на Стампиду на всю жизнь, но начал потихоньку привыкать. И однажды все-таки добрался до Большого Змея. К моменту, когда Лурдес снова появилась в моей жизни, я совершил уже около десятка спусков со Змея и даже мог ездить по нему с открытыми глазами. Цзян была права - мой вестибулярный аппарат тренировался. Как у космонавта. Но все равно я переносил эту свистопляску в десять раз хуже, чем любой нетренированный, обычный мальчишка.

– Там огромная очередь, - сказал я Лурдес. - Придется стоять часа два.

– Опять ты врешь, - Лурдес запустила в меня оберткой из-под мороженого. - Везде, значит, лезли без очереди, а здесь будем стоять?

Это было правдой. В самом деле, везде мы лезли без очереди. Мы пробегали по служебному коридорчику, и я тащил Лурдес за руку, и нас пропускали, и все дружески подмигивали мне. Это не поощрялось - нагло пользоваться служебным положением, но в этот день я плюнул на всякие условности.

– Ладно, - сдался я, - идем. Но если тебе будет плохо, пеняй на себя.

– Мне будет хорошо. Это только тебе бывает плохо. Она оказалась права. Полностью права.

5

Что- то сегодня было не так. Никогда мне не было так страшно. Даже в самый первый раз, когда я садился в пластиковое сиденье Змея, мне не было так страшно. Меня просто выворачивало.

– Я не буду держать тебя за руку, - сказал я Лурдес. - Не дай бог, переломаю тебе пальцы.

– Я поймаю тебя, если ты вывалишься, - заверила она меня. - Я вообще не понимаю, чего ты боишься. Ты просто побелел весь.

Я молча сжал зубы. Вагонетки лязгнули, и мы начали восхождение на Голгофу.

Мы упали вниз, а потом свалились на левый бок и понеслись по большой дуге. Парни на передних сиденьях дружно подняли вверх руки и завопили: «Оле, оле!» Все шло, как обычно.

Я видел, как другие вагонетки с ревом пролетают мимо нас во всех направлениях. Кольца Большого Змея закручены так, что по ним мчатся несколько тележек одновременно. Это, в общем-то, правильно. Если бы приходилось ждать каждый раз, пока вагонетка пройдет весь путь Змея и вернется обратно в исходную точку, пропускная способность аттракциона уменьшилась бы намного. А так все рассчитано правильно: вагонетки запускают со строго определенным интервалом, и они никогда не могут встретиться. Когда мы мчимся вниз гвловой по большой мертвой петле, в десяти метрах от нас другая группа пассажиров совершает тройной пируэт. Это выглядит эффектно, и все математически выверено - вагонетки просто не могут столкнуться друг с другом.

Если… Если только одна из них не остановится.

Меня всегда интересовало, что будет, если хоть одна из тележек остановится. Интересно, правда? Особенно если сам ты сидишь в одной из этих тележек.

Дело в том, что вагонетка поддается управлению только тогда, когда забирается на самый большой подъем и некоторые малые подъемы. В это время ее цепляет за днище и тащит вверх мощная цепь. Дальше вагонетку отпускают, и она летит с огромной скоростью, подчиняясь только направлению рельсов, по инерции. И эта инерция неслабая, я вас уверяю. Остановить вагонетку, в которой сидит в четыре ряда тридцать шесть человек, - задача не из простых.

Нет, не должно быть никаких неприятностей. Никаких инцидентов просто быть не может, даже теоретически. Потому что Парк Чудес - самое безопасное место в мире. Здесь сделано все для блага человека, все для кайфа его…

Так думал молодой повеса, несясь в пыли на почтовых. Я уже достаточно освоился, чтобы сидеть с открытыми глазами и даже рассмотреть какие-то детали конструкции аттракциона. Оказалось, что я, крайний справа, зависаю практически в воздухе. Под моим сиденьем не было ничего, кроме ревущего ветра. Петли Большого Змея - всего лишь толстая изогнутая металлическая труба, и два рельса идут по сторонам от этой трубы на тоненьких отростках и по ширине не захватывают больше двух внутренних сидений. Маленькие колесики с грохотом катятся по этим рельсам и, не совсем понятным мне образом, умудряются не соскальзывать. Я еще раз подивился человеческому гению, создавшему такую хрупкую с виду, но на самом деле невероятно прочную (ПРОЧНУЮ, сказал я себе, не смей в этом сомневаться!!!) конструкцию. И решил для себя окончательно и бесповоротно, что больше я в эту тележку не сяду.

И тут я увидел, как тележка слетела с рельсов.

Не наша. Это была другая тележка. Она уже была близка к концу пути, ей оставалось пройти последнюю петлю, лежа на левом боку. Центробежная сила крепко прижимала ее к рельсам, не давая слететь. Все было, конечно, замечательно просчитано.

Только рельс с одной стороны вдруг обломился. Нет, не просто обломился. Металл взвизгнул, и огромный кусок рельса, метров пять, вырвало с корнями-подставками из трубы. Пятиметровая черная полоса взлетела в воздух и закувыркалась там. А потом обрушилась вниз, в кусты.

Вагонетка уже прошла эту дугу, и до павильона, откуда отправлялись пассажиры, ей оставался только тормозной путь - метров сто. Но она потеряла равновесие. На той стороне, где вырвало рельс, у нее срезало большую часть колес. Вагонетка пролетела по инерции еще метров двадцать, а потом голова ее зацепилась, заклинилась, хвост задрался, как у невероятной величины членистого скорпиона. Люди, зажатые рамками, взлетели в воздух в своих сиденьях, размахивая руками. Сила инерции была велика, тележка перевернулась вверх ногами, но все еще летела вперед, не могла остановиться, просто упасть на землю. Передние сиденья разорвало пополам. Зацепившийся за рельсы нос вагонетки остался на месте, а основная часть ее, с намертво заклиненными в своих рамах пассажирами, с грохотом упала на бетонную площадку, подпрыгнула, снова упала, перевернулась, проскрежетала по бетону, оставляя широкие кровавые полосы, и врезалась в большую витрину павильона. В нем находились сейчас сотни людей - ждали своей очереди.