Спать, спать – вот чего ему хотелось. Игорь добрался до кровати, рухнул, не раздеваясь, и сразу же заснул.
* * *
Пробуждение было мгновенным и очень болезненным. Непонятная сила навалилась на Игоря со всех сторон, дернула вверх, перевернула на живот, заломила руки за спину. Он распахнул глаза и сразу же увидел ствол пистолета, направленный прямо ему в лоб. На запястьях щелкнули наручники.
– Отлично, – сказал Николай. – Чистая работа, взяли тепленьким.
Два дюжих молодца в камуфляже сдернули Игоря с дивана и поставили на колени, на пол. Еще двое громил аналогичного вида стояли у стены и рассматривали Гошу с интересом, как некую экзотическую зверушку.
– А говорили, что он очень крутой, типа как Шварценеггер, – сказал один из них. – А так вроде ничего особенного.
– Вы что делаете, сволочи? – захрипел Игорь. – Предъявите документы, ордер.
– На тебе документы, – сказал Николай, и ткнул в нос Игорю раскрытую картонную книжицу. "Блохин Николай Юрьевич", – было написано там, больше Гоша прочесть ничего не успел. – На тебе ордер, – сказал Николай и быстро махнул перед его носом какой-то бумажкой. – Все чин-чинарем, понял? Тащите его в машину, ребята.
Гоша подошел к холодильнику, достал банку пива, задумчиво повертел ее в пальцах. Тонкая жесть приятно холодила пальцы – июньская жарища, кондиционер в комнате работает плохо, форточку не открыть, да и нет ее, форточки – окно маленькое, с непробиваемым стеклом, забрано толстенной решеткой. Тюряга – она и есть тюряга, с каким бы комфортом ни была обставлена. Нет, не хотелось ему пива. Шоколада ему хотелось – вот чего. Гоша открыл банку, понюхал, брезгливо фыркнул и поставил на стол. Пиво не ограничивалось начальством никак, пей сколько влезет, но проклятый транквилизатор, гуляющий в крови, вызывал заметное отвращение к алкоголю в любом виде.
Игорь пошел по комнате, заложив руки за спину. Вот ведь тоска, даже пива не попить! Надоело всё. Всё! Телевизор – пожалуйста, подвешен на кронштейне под потолком, можешь таращиться сколько угодно. Только нет уже сил таращиться. Вот компьютер бы… Нет, это запрещено. Заключенные могут воспользоваться компьютером для совершения побега – они такие здесь, уникальные зеки, все сплошь индукторы. И Гоша – самый уникальный из всех. Ушлые доктора-экспериментаторы каким-то образом раскусили, вычислили его особую силу, и поэтому Гоша имел на базе статус не только самого мощного из индукторов, но и самого бесправного. Инъекция транквилизатора полагалась ему раз в три дня – и никаких поблажек. Живи под вечным кайфом, Игорь Михалыч, и не возникай. Твое время еще не пришло. Так что, даже появись в лапах Маслова шоколад и компьютер, толку от этого не было бы никакого – его индукторские способности задавили напрочь.
Он уже привык к принятой здесь терминологии – не тюряга, а исследовательская база, не креаторы, а индукторы, не экспериментаторы-мучители, а доктора. Доктор Иванов, доктор Петров и доктор Сидоров. Да, еще и доктор Кузнецов, появлявшийся на базе всего раза три – похоже, начальник над всеми остальными. Извольте называть только так, и не иначе, никаких пошлых имен-отчеств, все в целях надлежащей государственной секретности. Понятно, что, к примеру, доктор Иванов был таким же доктором, как и Ивановым, и все же в грамотности этим спецам трудно было отказать – разбирались они в разнообразных ученых вопросах досконально, и обмануть их было так же трудно, как обыграть в шахматы гроссмейстера.
Игорь не знал, насколько велика вся территория базы – из окон виднелся только сосновый лес, сплошь обступивший здание. Гулять выводили каждый день – во внутренний квадратный двор, со всех сторон окруженный трехэтажными стенами все того же здания. Там они, двенадцать бывших креаторов, ныне индукторов, загорали под солнышком, если таковое наблюдалось, а также играли в спортивные игры – в основном в футбол и волейбол. Имелся также уголок под навесом, где присутствовали штанги, гантели, тренажеры и прочее железо, необходимое для построения красивого тела. Гоше приходилось признать, что заключенные вели весьма здоровый образ жизни: регулярные занятия физкультурой привели фигуры в хорошую форму, даже Грызун Бобров, жирдяй хренов, заметно постройнел, хотя и сохранил пока два из четырех подбородков. Двое из индукторов были девицами лет двадцати, симпатичными, улыбчивыми, даже умненькими, что было приятно вдвойне. Звали их Лена и Маша. Игорь благодарил судьбу за то, что в предыдущем, перезагруженном эпизоде, не добрался до них и не убил собственными руками, – похоже, они были из "диких" креаторов, не принадлежащих ни к какой группировке. Он больше симпатизировал Лене – невысокой, рыженькой, в чем-то похожей на Милену. Но именно в память о Миле Гоша не позволял отношениям с Леной развиться во что-то более серьезное, чем просто обмен любезностями и шутливыми приколами, плюс полезные советы по бодибилдингу. Мила… где она сейчас? Будем надеяться, что жива, но скорее всего тоже в какой-нибудь разновидности тюрьмы, маловероятно, что ей позволили жить свободно и болтать своим не в меру острым язычком… На все вопросы о Миле доктора уклончиво отвечали, что с ней все в порядке, а подробности они разглашать не уполномочены.
Игорь взглянул на часы. Полдвенадцатого. Значит, через полчаса поведут на обед, а потом прогулка. Исследования сейчас закончатся, обычно они проводятся только утром, а во второй половине дня – время для личной жизни. Какая уж тут личная жизнь, блин… по трое в комнате, все время под надзором телекамер, в гости к другим индукторам – только под сопровождением, под конвоем людей, вооруженных игольниками, общение в чужих комнатах – не больше часа в день, да и с кем, по большому счету, тут общаться… Никто лишнего слова не скажет. Все сотрудничают с докторами – старательно, высунув языки от усердия. Надеются, что хорошим поведением заработают себе досрочное освобождение. Наивные ребятки… Не будет никакого освобождения – ни досрочного, ни сверхсрочного. Заключение сие пожизненное, помилованию не подлежит, апелляции не принимаются. Да и не к кому апеллировать – не было ни следствия, ни суда, ни судебного приговора, а стало быть, некому эти приговоры и отменять. Никто в мире, кроме узкого круга лиц, не знает о существовании этой базы. Ее просто не существует – вероятно полагать, и для Федеральной Службы Безопасности в том числе. А слова о секретном научном подразделении, о необычайной государственной важности, о личном контроле со стороны всяких там генерал-полковников с вымышленными фамилиями и даже лично президента РФ – бессовестный блеф.
Игоря привезли сюда сразу, минуя здание ФСБ. А уже через несколько часов начали привозить и остальных бедняг-креаторов – ошеломленных, насмерть испуганных, в большинстве своем сильно избитых. В первые дни их держали в свинских условиях – всех скопом, включая и девчушек, в бетонном бункере. Параша в углу, драные физкультурные маты на полу, руки постоянно в кандалах, еда дерьмовая – склизкие макароны и микроскопические порции затхлой рыбы. В камере постоянно дежурили два амбала со странными мелкими автоматами, напоминающими "Узи", – уже потом Гоша узнал, что стреляют они тонкими иглами с парализующим нервную систему ядом. Впрочем, комплексовать и возмущаться ни у кого из арестованных не было сил – все были накачаны транком под завязку, и большую часть времени валялись на матах, тупо глядя в стену. Один только Бобров Михаил Станиславович, известный в городе бизнесмен, владеющий, в частности, неким заводом железобетонных конструкций, по старой привычке пробовал качать права, но тут же, в камере, был сильно бит резиновыми дубинками, после чего потерял способность открывать рот на пару дней.