Возьми меня, актер,

Возьми меня с собой!

Актер настолько растерялся от неожиданного поворота событий в столь драматический момент, что так и застыл с занесенным бутафорским кинжалом в руке. Анаис подскочила к нему, обняла, не забыв чувствительно ткнуть в бок вполне настоящим лезвием. Прошептала в ухо:

— Подыграй мне, или твоя нынешняя смерть на сцене станет самой правдоподобной.

— Откуда ты взялась? — наконец очнулся актер.

Сложилось такое впечатление, что именно этот вопрос волновал и зрителей.

— Послали небеса! — громко сообщила Анаис, чтобы развеять все иные толки. И склонившись к уху: — Ты не представляешь, как они меня сегодня послали. Если не выкручусь — хана.

Искра понимания засветилась во взгляде ее неожиданного партнера, и, улыбнувшись, он прочел:

Не стоит на судьбу пенять,

Бояться перемен.

Она способна все отнять,

Но что-то даст взамен!

Читая последнюю строку, он с чувством привлек Анаис к себе, на что толпа разразилась приветственными воплями:

— Правильно! Эта бабенка куда симпатичнее той стервы, что тебя бросила!

Последовали шумные овации, и по помосту застучали монетки. На поклон вышла вся труппа. Горожане порукоплескали немного и заспешили по своим делам. Городовой пальцем поманил Грима, тот приблизился и почтительно поклонился. Анаис не слышала, о чем они беседуют, и была как на иголках. Грим сходил за кулисы и вернулся с какими-то бумагами, коими городовой вполне удовлетворился. Когда опустился занавес, герея подошла к владельцу балагана. Грим улыбнулся:

— Господин городовой извинялся, что задержал мою актрису и чуть не испортил представление.

— Судя по составу вашей труппы, актриса вам не помешала бы, — тут же сориентировалась девушка. — Или это особенность вашего театра?

Действительно, весь актерский состав был мужским.

— Что ж, вижу, ты своего не упустишь, — ухмыльнулся Грим. — Да и актрисы нам действительно нужны. Только у тебя, как я догадываюсь, какие-то нелады с законом.

Анаис молча ждала продолжения.

— Я бы тебя взял, но наш нынешний бюджет — как худое решето.

— Хочешь предложить мне поработать бесплатно? — догадалась она. — Вероятно, в благодарность за то, что спас мою шкуру. Кстати, как тебе это удалось?

— Ты на редкость сообразительная, — ухмыльнулся Грим. — Я показал наши въездные документы, там значилась некая особа, которая в силу определенных обстоятельств решила оставить театр и поселиться в этом прекрасном городе.

— Как интересно, — улыбнулась Анаис. — И его не смутило, что… Сколько времени вы тут гастролировали?

— Две недели, — сказал Грим.

— Что все это время я не выступала, — закончила она свою мысль.

— О, какие мелочи! — отмахнулся владелец балагана. — Ты ведь новичок, совершенно неопытная. Только сегодня я решил тебя выпустить на сцену, и вот какой вышел конфуз!

— М-да, вроде бы все логично, — ухмыльнулась Анаис. — Так мне и харчеваться на свои гроши? — перешла она к делу.

— Ну, это было бы уж чересчур! — засмеялся Грим.

— Что ж, тогда по рукам! — заключила она сделку и подумала, что это, пожалуй, лучший способ выбраться из города.

Участники театрального действа тем временем сняли костюмы, смыли грим, и перед девушкой неожиданно предстали два ее «предбанных» знакомца со здоровенными шишками на головах. Судя по всему, они ее не узнали. Но Анаис вытащила из сумки кошельки со срезанными тесемками и, продемонстрировав их окружающим, сообщила, что в средствах не стеснена, а играть в театре — мечта всей ее сознательной жизни. Кошельки ребята моментально признали и покраснели, как созревшие томаты. Коротышка фардв, тот, что играл роль богача, сообразил, что девушка ничуть не сомневалась в его актерском мастерстве, а всего лишь пыталась выбраться из затруднительного положения, и принял ее с распростертыми объятиями.

— Это твое «возьми меня, актер» мне очень по душе, — хохотнул коротышка и так сжал ее ручищами, что у Анаис перехватило дыхание.

Актеры допоздна засиделись в маленькой таверне. Рассказывали забавные истории, шутили и очень старались понравиться единственной женщине в труппе. И почему-то Анаис вдруг поверила, что все будет хорошо. Она постаралась запомнить это ощущение, пропитаться им и не отпускать никогда-никогда.

На следующее утро городовой пришел лично проводить балаган, в результате чего актерам удалось беспрепятственно покинуть город.

Оставим ненадолго Анаис и вернемся к менестрелю.

Вы когда-нибудь замечали, что порой простое и естественное желание быть самим собой встречает невероятное сопротивление ближайшего окружения. Им почему-то кажется, что они лучше знают, как надо жить. Корыстному надо урвать, наглому — идти по головам, трусливому — не высовываться, фанатику неймется каждого обратить в «истинную» веру, и он с пеной у рта… Что бы этот безумец ни делал в таком неприглядном виде, помните одно: заметили пену — держитесь подальше.

Менестрель

Тамерон снял номер в маленькой гостинице «Петух и подкова». Возможно, потому, что в последнее время с ним происходили вещи, нелепость которых вполне сочеталась с названием заведения. Он заказал обед, проглотил его, практически не заметив вкуса того, что ел. Поднявшись к себе в номер, Тамерон, как подкошенный рухнул в постель и проспал почти сутки.

Наверное, он и дальше предавался бы этому занятию, но был грубо вырван из объятий сна представителем городской охранки. Тот растолкал Тамерона, сличил его опухшую со сна физиономию с рисунком и заявил:

— Вы арестованы по подозрению в убийстве десяти человек в таверне «Приют беглеца».

— Послушайте, любезный, — вмиг очнулся юноша, — я менестрель, а не убийца!

— Разберемся! — отрезал пристав, дернул его за ворот рубахи так, что оторвались тесемки, и оголил плечо с магическим клеймом. Прочел: — Тамерон из рода Лебериусов, Южный Харанд. Хм, надо же.

— Рассчитывали увидеть что-то вроде «Живопыра. Разыскивается в двадцати княжествах за тяжкие преступления»? — ехидно поинтересовался Тамерон.

Магическое клеймо использовали двояким образом: жителям Харанда оно заменяло удостоверение личности, а в других странах им помечали преступников.

— Пошевеливайся, — велел пристав.

В участке задержанного встретили с нескрываемой радостью. Шутка ли — раскрыть такое страшное преступление в кратчайшие сроки. Тамерон мнения охранки не разделял и сознаваться ни в чем не собирался, что, несомненно, огорчало представителей власти. Менестрель сидел перед городовым и молчал. Даже когда многочисленные свидетели подтвердили, что именно его они видели убегавшим из дома номер 13 по улице Нэреитов, не произнес ни слова.