Ее тон был небрежным, почти презрительным. Морлэйк, который уже было прошел мимо, обернулся, чтобы еще раз посмотреть на нее. Конечно, она не была самой красивой женщиной в мире, но ему показалось, что он никогда не видел такого страстного лица. Чувственные, полные губы, большие блестящие глаза, чрезвычайно уверенные манеры.
— Не рановато ли, — спросила она, — для посещения прислуги?
Женщина не скрывала раздражения, и это совершенно не нравилась Морлэйку.
— Могу ли я каким-нибудь образом поговорить с профессором Глидденом? — поинтересовался он.
Этот вопрос ей, видимо, понравился, так как она засмеялась, затем уверенно шагнула к Морлэйку, взяла его под руку и сказала:
— Я спрошу у повара, где комната вашего друга. Не слишком обижайтесь на меня. Я ранняя пташка и меня раздражает, что приходится ждать пять часов, пока удастся с кем-нибудь поговорить. Я женщина материального типа. Масса энергии. И единственно, почему я еще не сошла с ума, это потому, что я ничего не беру в голову. Вы что-нибудь понимаете в эндокринологии?
— Никогда не слышал об этом, — искренне ответил Морлэйк.
— Слава Богу, — сказала женщина. И добавила: — Я искупалась в этой старой купальной яме, увеличенной с помощью плотины и зацементированной, чтобы называться плавательным бассейном. Яма снабжена системой подогрева на случай холода, которая обошлась в десять тысяч долларов. Это небольшая профессорская хитрость: проточная горячая и холодная вода.
Морлэйк в этом не сомневался. Он почувствовал, что поддается очарованию этой женщины. С некоторым усилием он заставил себя сконцентрироваться на той цели, ради которой явился сюда. Женщина между тем продолжала:
— Мир стал никуда не годным, отвратительным и неисправимым. Прошло не более трех месяцев после дня «В» и…
— После чего? — прервал ее Морлэйк.
— Дня бомбардировки. Так это называют военные. Нельзя же говорить так нудно: «День, в который сбросили атомные бомбы» или даже «день катастрофы». От людей нельзя требовать даже того, чтобы они помнили, что произошло 17 июля, не так ли?
Ответа она не дожидалась, так как они уже подошли к дому.
— Подождите здесь, — попросила она, — я пройду к себе в спальню и открою для вас дверь гостиной.
Морлэйк не собирался ждать. Как только незнакомка скрылась за углом, он пошел следом. Он несколько расслабился, но слишком хорошо чувствовал опасность, чтобы дать себя одурачить этой быстро говорящей женщине. Она его узнала и, возможно, еще до того, как откроет для него дверь, позвонит в полицию.
Со стороны внутреннего дворика было три двери, и все — незапертые, но только третья из них вела в незанятую комнату.
Он понимал, что, проходя по дому, она, возможно, схватила пистолет, но его это уже не пугало… Сцена встречи в гостиной получилась точно как в театре: она у телефона, стоя спиной к нему, нетерпеливо говорила:
— Попытайтесь еще раз. Там должны ответить!
Морлэйк закрыл рукой микрофон и взял телефонную трубку из покорно отпустивших ее пальцев. С минуту она сидела неподвижно, а затем повернулась и посмотрела на него расширившимися глазами. Морлэйк не положил трубку, но остался стоять, крепко сжимая ее в руке. Безо всякого выражения он спросил:
— Как вы меня узнали?
Она пожала плечами.
— По всему дому газеты с вашим лицом. Ваш друг Дорман непрерывно говорит о вас, повторяя, что не верит, будто вы виновны. Но вы же виновны, не так ли? Я уже видела отчаявшихся людей.
«Где она успела их увидеть?» — с удивлением подумал Морлэйк, но вслух спросил:
— Кому вы звонили?
— В полицию, конечно.
Такой ответ не требовал долгих раздумий.
— Полиция ответила бы, — начал он, но остановился, услышав в трубке голос оператора, и быстро поднес ее к уху.
— Да, алло.
— Абонент, которого просила леди, не отвечает, — голос оператора звучал взволновано.
— Вы правильно набрали номер? — поинтересовался Морлэйк. Женщина рядом с ним открыла от изумления рот. Но еще до того, как он смог угадать ее намерение, схватила телефонный шнур и вырвала его из розетки…
* * *
В комнате Морлэйка, в главном штабе генерал Кларк сделал паузу в своем повествовании. Сенатор Торми, не спеша, задал вопрос:
— Кто была эта женщина? Вы ее нашли?
Генерал покачал головой.
— Я не могу вспомнить имени, под которым она была у Глиддена, но и это, и с десяток других имен, которые она использовала, имеются в картотеке.
Кларк указал на шкаф.
— Вы думаете, она охотилась за Морлэйком?
— Определенно.
— Как случилось, что она оказалась именно в этом месте через два дня после его побега?
— Это как раз и было тем, что сразу обеспокоило Морлэйка, — ответил Кларк. — После посещения этого места он отказался от плана связаться со старыми друзьями и попытаться образовать с их помощью ядро своей организации. Он понял, что его опередила некая группа, которая тщательно изучила историю его жизни и предвосхитила его планы. Когда мы начали свое расследование, то обнаружили, что фактически все друзья, когда-либо знавшие Морлэйка, были в то утро под наблюдением. Мы испробовали сотни различных методов, чтобы войти в доверие к людям, входящим в эту группу. Все делалось очень тщательно.
— Как вы расцениваете их подготовку? — сенатор стоял с закрытыми глазами.
— По нашему мнению, — ответил Кларк, — они намеревались вывезти Морлэйка с тюремной фермы и убить.
— Но как они о нем узнали?
Генерал колебался.
— Наша гипотеза кажется несколько дикой, но люди, изучившие письменные показания и свидетельства на военном суде, заинтересовались вспышкой света, возникшей сразу после того, как бомба дала отпор Морлэйку в его попытке сбить ее с курса. Мы думаем, что этот свет использовался для того, чтобы передать телевизионное изображение С29А.
* * *
Тишину в гостиной Глидденовского бунгало нарушил Морлэйк.
— Где ваша машина? — спросил он.
Женщина сидела с отрешенным видом, затем произнесла:
— Я возьму ключи и сама отвезу вас к вашему самолету. Я полагаю, что вы имеете в виду именно это.
Морлэйк пошел вместе с ней, понимая, что после всего, что он узнал, уже невозможно никому доверять. И, к сожалению, не оставалось времени для разговора с Дэном Дорманом и тех вопросов, которые он подготовил для его шефа — профессора Глиддена. Он стремился встретиться с Дэном прежде всего из-за его связи с всемирно известным физиком. Было очень обидно находиться рядом с ними и не иметь возможности что-нибудь сделать или просто переговорить.