За выполнением нового закона должно было следить специальное полицейское управление, которое, как выяснилось, уже существовало. В первый день на улицах возникли беспорядки, подавленные карательными отрядами тоборов. Ни та, ни другая сторона даже не рассматривали возможность компромисса, и потому через две недели началась настоящая война.
Рассказ подошел к концу, и Билл сказал:
— Думаю, он достаточно слышал. Давай, пошли.
Раздался приглушенный смех, затем наступила тишина.
Робот ждал, ему было не по себе. В голове у него путались обрывочные воспоминания о временах, когда не было войны, где-то жила его девушка, существовал другой мир.
Диковинные картинки, не имеющие никакого отношения к реальности, потускнели и исчезли. И он снова оказался в своем самолетике, который облегал его тело, словно плотная одежда из металла. Ему не нужно лететь дальше, необходимость в аэросъемке отпала… Нужно подняться в воздух!
Он почувствовал, как корабль дернулся в ответ на его мысль, но с места не сдвинулся. Несколько секунд он лежат, не шевелясь, затем возникло новое желание взлететь. И снова крошечный кораблик напрягся и задрожал от усилий, но не смог оторваться от земли.
На сей раз роботу в голову медленно пришла новая мысль: «Что-то, наверное, упало на корабль и придавило его своей тяжестью… Нужно выйти наружу и убрать…»
Он прижался к мягкой обивке и металлическим переборкам, которые, словно кокон, охватывали его тело. По лицу стекал пот, но в конце концов он покинул надежное нутро самолетика — и вот он уже стоит, погрузившись по щиколотки в пыль. Как его учили делать в подобных случаях, он проверил, все ли у него на месте… оружие, инструменты, противогаз…
Он бросился на землю, когда огромный темный корабль метнулся с неба и опустился в нескольких сотнях ярдов от него. Продолжая прижиматься к земле, робот наблюдал за ним, но никакого движения не заметил. Тогда, не понимая, что происходит, робот поднялся на ноги. Он вспомнил, что один из тех, чей разговор он подслушал, сказал, будто бы они вызвали «Стервятника».
Значит, они решили его перехитрить, сделав вид, что улетели. На корпусе корабля было ярко и четко написано: «Стервятник-121».
Выглядел корабль так, словно собирался его атаковать. Сильный, упрямый рот робота напрягся. Скоро они узнают, что значит связываться с рабом тоборов.
Умереть ради тоборов, могущественных тоборов…
Молодая женщина напряженно наблюдала за тем, как пилот снижает быстроходный самолет, направляясь к руинам города, где лежал «Стервятник». Не увидеть его было невозможно, он возвышался над самой высокой из разрушенных стен. Черный силуэт на фоне серых однообразных обломков.
Удар — и женщина выскочила наружу, прижимая к груди чемоданчик. Она дважды сильно подвернула ногу, когда бежала по неровной земле. Задыхаясь, женщина промчалась по узкому трапу.
Стальная дверь со щелчком открылась. Вбежав внутрь, она оглянулась. Дверь захлопнулась, и она с облегчением поняла, что находится в безопасности.
Женщина стояла, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку металлической комнаты. Через несколько мгновений она увидела небольшую группу мужчин. Один из них, невысокого роста, с худым лицом и в очках, выступил вперед. Одной рукой он забрал у нее чемоданчик, а другой схватил за руку и ласково пожал.
— Умница! — сказал он. — Вы молодец и очень быстро бегаете, мисс Хардинг. Я уверен, что никакой разведывательный корабль роботов не смог бы вас идентифицировать за те полминуты, что вы находились на открытом пространстве. О, прошу меня простить, — улыбнулся он. — Мне ведь не следует называть их роботами, верно? Они перевернули свое имя, так? Теперь они называют себя тоборами. Это слово звучит более гармонично и с психологической точки зрения устраивает их гораздо больше. Ну вот, вы наконец отдышались. Кстати, я доктор Клэрмейер.
— Доктор! — с трудом проговорила Хуанита Хардинг. — Вы уверены, что это он?
— У нас нет ни малейших сомнений, что это ваш жених, Джон Грегсон, выдающийся химик, — ответил более молодой мужчина, который вышел вперед, чтобы забрать чемоданчик из рук доктора Клэрмейера. — Благодаря нашим новым разработкам патруль смог получить его фотографию. Нам удалось настроиться на их коммуникационный канал. Фотографию передали в штаб, а затем — нам, — он замолчал и располагающе улыбнулся. — Меня зовут Мэдден. Вот этот, с вытянутым мрачным лицом, Филлипс. Тот нечесаный верзила, похожий на слона, что топчется у нас за спинами, зовется Райс, он из армии. А доктор Клэрмейер вам уже представился.
— Мы ужасно извиняемся, мэм, мы тут народ грубый, — проворчал Райс.
Мисс Хардинг быстрым движением сдернула с головы шляпку, и тени отступили с ее лица, укрывшись в глазах, а на губах появился намек на улыбку.
— Мистер Райс, моего отца, с которым я живу, все называют Циклон Хардинг. Он считает нормальный язык личным врагом и атакует его с неистребимой яростью и всеми доступными средствами. Я ответила на ваше извинение?
Райс фыркнул:
— Вы победили. Но давайте займемся делом. Мэдден, у тебя мозги, которые умеют думать словами, опиши мисс Хардинг ситуацию.
— Отлично! — мрачно откликнулся молодой человек. — Нам повезло оказаться в воздухе неподалеку отсюда, когда поступило сообщение, что нашим парням удалось сбить робота, но он остался жив. Как только прибыли результаты идентификации, мы попросили штаб установить защитное кольцо из имеющихся в их распоряжении самолетов. Они сняли все с ближайшей линии обороны.
Он замолчал и нахмурился.
— Мы должны соблюдать крайнюю осторожность, чтобы тоборы не догадались, что у нас на уме. Ваш жених не может улететь, это не вызывает никаких сомнений. И они не могут послать спасательный отряд, потому что он должен быть очень большим, иначе им с нами не справиться. Главная проблема в том, чтобы захватить его живым.
— А это, — пожав плечами, перебил его Клэрмейер, — может получиться легко, а может — и нет. К сожалению, мы должны действовать очень быстро. Тоборы скоро заметят, что мы сосредоточили в одном месте солидные силы; они изучат его файл, по крайней мере частично поймут, что происходит, и начнут действовать. Вторым неприятным моментом является то, что в прошлом у нас случался определенный процент неудач. Вы должны понимать, что наша тактика практически полностью основана на фундаментальных импульсах человека.
Он терпеливо разъяснил ей, в чем состоит их метод.
— Девяносто второй!.. Это говорит Сорн.
Голос из радиоприемника робота, закрепленного у него на запястье, звучал резко, настойчиво, сурово. Робот пошевелился в своем бетонном укрытии.
— Слушаю, господин?
Очевидно, им требовалось проверить, выйдет ли он на связь, поскольку робот услышал, как другой сказал: «Он еще жив!» Этот голос на сей раз прозвучал глуше, как будто говорящий повернулся к своему собеседнику.