Яркое полыхание грузовика не могло скрыть вспышку ее выстрела, но она уже определила, кто мог ее видеть. Один из них умер, не заметив ничего, второй – поднимая свое оружие.
Пулеметная команда в грузовике умерла, даже не осознав угрозы, но люди вокруг грузовика издавали крики ужаса и агонии. Человеческий факел рванулся в темноту, как будто ночь могла погасить пламя, два других катались в пыли, пытаясь сделать это сами. Три уцелевших бандита рванули наутек подальше от этого ада, а лидер бросился под собственный грузовик, лихорадочно переключая каналы связи.
– Давайте сюда! – завопил он, и два тяжеловооруженных стингера взбороздили ночное небо в ответ на его зов.
* * *
Алисия проскользнула сквозь прорыв, который она устроила в кольце окружения вокруг «шаттла». Трое из шестерых на этой стороне засады еще оставались в живых, но не знали, что за ними наблюдают. Они вели себя глупо, глазея на пламя, ошеломленные бойней. Алисия с неудовольствием смотрела на их спины. Идиоты! Они воображают, что винтовка в руках сразу делает человека очень опасным.
Это действительно не было справедливостью. Этих людей можно было даже пожалеть, настолько они были здесь не на месте. Но жизнь тоже несправедлива. Любой, кто пытается заработать убийством, рано или поздно должен испытать разочарование. Она прицелилась и сделала еще три выстрела.
* * *
В его ушах отдавались выстрелы, он выглянул из-под грузовика и увидел белый отблеск в глазах позади «шаттла». Позади «шаттла»! Значит, кто-то снаружи. Наверное, пилот «шаттла». Но как он оказался снаружи? И где люди, которых он разместил сзади?
Эти вопросы показались несущественными, когда он заметил гибкий силуэт, со скоростью кобры проскользнувший на границе света и тени, – и еще один из его людей погиб. Силуэт исчез, нематериальный, как сон, но сразу же раздался еще один выстрел, слившийся с ним вскрик, затем хрипение. Над ним завыли турбины, пилот грузовика стремился прочь, и им овладела паника. Он останется здесь, голый и неприкрытый. Он хотел бежать, но тело отказывалось двигаться, и он колотил сухую почву кулаками и молился, чтобы поскорей подоспели стингеры.
* * *
Два тяжеловооруженных летательных аппарата скользили по ночному небу. Ведомый был немногим более вооруженного транспорта, но ведущий – профессиональный воин от кончика носа до сенсорного оснащения.
И его пилот включил свои сенсоры. Он увидел хаос и кучу неподвижных тел, освещенных сиянием пламени. Цель двигалась со смертоносной точностью. Пилот выругался. Один из них… Всего один? Но он уже на крючке. Еще секунда-другая, и он вырубит гада, не тронув своих…
Черный фрагмент ночного неба накрыл его сверху. Он даже успел понять, что это такое, но тут штурмовой «бенгал» разорвал его на великое множество крошечных кусочков.
* * *
Голова дернулась и стукнулась о дно грузовика, когда в небе раздался взрыв и расцвел громадный огненный шар, из которого вырывались длинные огненные ленты. Это походило на фейерверк в саду отдыха. Тут же раздался второй взрыв. Он наблюдал, как они угасают и опадают, и весь сжался, когда свирепый язык пламени ударил по грузовику над ним. Сдавленный крик и замолкшие турбины оповестили о смерти пилота, и он, всхлипывая, уткнулся лицом в землю.
Больше не было ни стрельбы, ни криков. Только треск пламени и вонь горящих тел. Он попытался зарыться в обожженную почву, когда услышал шорох короткой, сухой травы.
В блестящей поверхности замерших перед ним башмаков отсвечивало пламя пожара. Он медленно поднял голову и в восьми сантиметрах от своего носа увидел дуло штурмовой винтовки.
– Может, вылезешь оттуда? – тихо произнес низкий голос, холодный, как открытый космос.
* * *
Рвота прекратилась, и Алисия вытерла губы. Во рту был вкус дохлой мыши, желудок еще содрогался в позывах.
– На этот раз хватит, – сказала она ему, и судорога неохотно затихла. Она выждала еще немного, потом облегченно выпрямилась.
<Все? Ты закончила?> поинтересовалась Тисифона.
<Слушай, госпожа, у тебя же нету потрохов, чтобы блевать. Так что не задевай нас, у которых они есть, ладно?> Послетонусовое истощение не дало Алисии вложить много чувства в это предложение, но Тисифона отошла в тень.
– Боже, до чего я терпеть не могу это состояние, – пробормотала Алисия, прислонясь к посадочной лапе. – Что делать, от него большая польза.. – признала она, имея в виду тонус.
<Лучше бы тебе сейчас быть у меня в лечебном отсеке,> волновалась Мегера, и Алисия подняла глаза к парящему над ними «бенгалу».
– Не переживай. Я давно уже привыкла. Кроме желания умереть, после него никаких осложнений. Кадры гарантируют.
<Да, конечно. А центикред гарантирует тебе чашечку кофе.>
Алисия хмыкнула и снова вытерла рот. Потом обернулась и посмотрела на пленника. Он сидел у другой посадочной лапы, прикованный к ней наручниками, и испуганными глазами следил за ней.
<Он ожидает пыточных тисков, передала она Тисифоне. Сказать бедному придурку, что ты уже все узнала?>
<А надо бы его в тиски…>
<Ну-ну. Не надо быть такой жестокой.> Алисия ухмылялась, в то время как Тисифона лопотала что-то о наглых смертных. Их пленник был партнером грузополучателя Еренского, а его план украсть груз, предназначенный для коллег, и убить всех, кто мог оказаться свидетелем, зацепил за живое мстительность Тисифоны.
<Ты должна была его убить.>
<Не могу. Это будет несправедливо,> невинно ответила Алисия, косясь в сторону зари и отмечая пыльную тучу, приближающуюся к «шаттлу». То же самое она видела и через сенсоры «бенгала» с помощью Мегеры, и ее улыбка ширилась по мере того, как Тисифона бушевала все сильнее.
<Несправедливо? Какая может быть справедливость или несправедливость в отношении этого подонка? Я много от тебя терпела, малышка, но это…>
<Ой, перестань! Фурия замерла, пылая негодованием, а Алисия развила свое преимущество. <Я говорила, что верю в справедливость,> сказала она, поднимаясь на ноги. Голова пленника тоже повернулась, когда он услышал отдаленный вой приближающихся турбин, и его лицо побелело. <Еще я говорила, что верю в наказание. И если я правильно догадываюсь, это люди, которых мы должны были встретить.> Она почувствовала понимание Тисифоны, и ее улыбка стала холодной, губы сузились.<Сейчас мне кажется, что справедливым будет предоставить ему возможность объяснить друзьям свое поведение.>
Листы последнего доклада полковника МакИлени разлетелись по ковру, куда их швырнул генерал-губернатор Тредвелл. Губернатор, чье обычно вежливое лицо приобрело апоплексический оттенок, стоял, опершись на свой стол, нависая над леди Росарио Гомес.