Как бы то ни было, заключил Базел, к подобному великолепию можно привыкнуть. Это не входило в его планы, в отличие от Брандарка, который беззастенчиво упивался роскошью. И поэтому Конокрад настоял на ежедневных тренировках для них обоих. Зимний день был короток, а повозка двигалась гораздо медленнее всадника (или пешего Конокрада), поэтому он мог тратить на упражнения около часа, чтобы к полудню с легкостью нагнать отряд.
В первый день он немного потренировался вместе с Брандарком, пока сэр Йорхус, Вейжон и еще два рыцаря стояли на часах. На следующее утро Вейжон вежливо напомнил Базелу об обещании завершить его боевую подготовку, а сэр Харкон, старший рыцарь-компаньон и заместитель Йорхуса, спросил, не может ли он, в свою очередь, упражняться в паре с Брандарком. На третий день все рыцари и два брата-послушника пожелали по очереди нести «караул», чтобы иметь возможность скрестить мечи с лордом Базелом. Базела это не особенно удивило, учитывая их принадлежность к военному ордену. Подобные упражнения долгие годы составляли часть их жизни, а уж он-то знал, как важно поддерживать форму. Кроме того, это помогало рассеять скуку путешествия – как бы прекрасно они ни были обеспечены, зимний поход всегда навевает тоску.
Правда, был еще один момент, который Базел осознал слишком поздно, поскольку не привык считать себя кем-то особенным, отличным от других. Но для этих людей он таким и был. Он был избранником Бога Света, тем, на кого их бог указал лично. И независимо от его намерений, как бы он ни старался все изменить, он не мог быть для них чем-то иным. Поэтому они мечтали испытать свои силы, скрестить с ним мечи и таким образом через него коснуться бога.
Когда Базел наконец понял, что происходит, то почувствовал, что ему это не по душе. Он не хотел быть избранником, несущим на себе прикосновение бога. Сам он ни перед кем никогда не падал на колени и не восхищался никем, поэтому чувствовал себя крайне неловко, когда кто-то падал на колени перед ним, даже если это был Йорхус. Как Базел уже говорил сэру Чарроу, рыцарь-командующий был настоящим фанатиком. И не потому, что он был зол или тщеславен, просто он верил так сильно… что пытался заменить верой разум, а это невероятно раздражало Базела. Конокрад помнил ту ночь, когда Томанак сказал ему, что именно его упрямство, его отказ выполнять то, что он не считал правильным, и сделало его избранником. Тогда он этого не понял, а сейчас, глядя на Йорхуса, понимал.
Он решил, что обязан изменить Йорхуса, каким-то образом передать ему часть своего упрямства и несговорчивости. Поэтому он стал чаще сражаться с ним, надеясь, что град ударов, подобный тому, который выпал на долю Вейжона (только с менее разрушительными последствиями), поможет ему пробить доспехи сознания и более зрелого рыцаря. Вскоре он обнаружил, что его попытки обречены на провал: в Йорхусе не было чего-то, что было в Вейжоне. Базел никак не мог уловить чего. У него имелись предположения, слишком зыбкие, чтобы сделать выводы, но, что бы это ни было, Йорхус был этого лишен. В нем не было и прежнего эгоизма Вейжона, тщеславие не было движущей силой его натуры. Он не ставил свое мнение выше мнений окружающих, не смотрел свысока на тех, кто был ниже его по рождению, способностям или умениям. Он был готов безоговорочно повиноваться приказам Томанака. Более того, он нуждался в этих приказах, и в этом и состояла суть проблемы.
Когда Томанак не выказывал свою волю прямо, Йорхусу приходилось догадываться самому. Когда ему казалось, что он угадал, свое собственное решение он считал одобренным Томанаком и воплощал его в жизнь неукоснительно, с железной решимостью, ожидая безоговорочной поддержки от окружающих. Мысль, что он мог ошибиться, угадывая желания Томанака, никогда не посещала его. Ведь если он ошибся, Томанак конечно же сообщит ему об этом. И действительно, Томанак именно так поступил в случае с Базелом, и теперь рыцарь был полон готовности искупить свои «грехи». Но Базел почему-то был уверен, что, когда Йорхус продемонстрирует раскаяние и исправит, по его мнению, свои ошибки, он снова примется ревностно служить Богу на прежний лад. Нет, он не станет повторять старых ошибок, но наложенная им самим епитимья только укрепляла те взгляды, которые и приводили к ошибкам.
К сожалению, слепая вера была не тем недостатком, который можно выбить из человека во время учебного боя. В случае с Йорхусом в него скорее нужно было вбить некоторое количество здорового скептицизма, а этого Базел не умел. Градани, не отличавшийся излишним терпением, предпочитал разрешать проблемы, требующие разделения чего-то на части, обычно с применением силы, а не собирать вместе разрозненные кусочки, как требовалось в отношении Йорхуса. Базел не имел ни малейшего понятия, каким образом дать рыцарю те качества, которых ему недоставало.
Если Базел считал, что с Йорхусом нелегко иметь дело, то Брандарк находил это вовсе невозможным. Кровавый Меч и шагу не мог ступить без того, чтобы над кем-нибудь не подшутить, а серьезный, воспринимающий все буквально рыцарь-командующий решительно не видел ничего смешного в его остротах и песенках. Он пытался (глядя на прилагаемые им усилия, Кровавый Меч едва не запил), но физически не мог, и Базел был счастлив, что Брандарк сумел проявить такт и по возможности вообще не разговаривать с рыцарем.
Но только это не помогло Базелу решить его проблему. Сэр Адискель был в Белхадане, и у сэра Чарроу, без сомнения, имелись свои идеи, как победить его фанатизм, а вот Йорхус оставался заботой Базела.
– Прошу прощения, милорд, но я не мог не заметить, что ты чем-то озабочен. Не могу ли я помочь?
Базел оторвал взгляд от чашки крепкого дымящегося чая. Они в шести днях пути от Белхадана, через день-два будут в Духе Топора. Несмотря на зимнее время, по мере приближения к имперской столице дорога становилась все оживленнее. Некоторые путники тыкали пальцами в Базела с Брандарком, когда узнавали в них градани, а несколько человек даже кинулось бежать. По сравнению с приемом, оказанным им в других землях, подобная реакция могла показаться почти дружелюбной. Скорее всего ее причина крылась в двух дюжинах вооруженных людей из Ордена Томанака и в том, что сам Базел тоже носил цвета Ордена. Однако у сэра Йорхуса было другое мнение по этому вопросу. Все утро он испепелял взглядом тех, кто, как ему казалось, смотрит на Базела без должного почтения.
– А почему ты решил, что я чем-то озабочен? – спросил градани с видом человека, решившего потянуть время. Вейжон пожал плечами:
– Мой отец растил меня тщеславным, милорд, но не тупым, хотя мое недавнее поведение могло бы свидетельствовать об обратном. Я достаточно хорошо изучил тебя, чтобы заметить твое беспокойство. Я уже не говорю о лорде Брандарке, который все утро тебя избегает.
– Неужели избегает? – криво усмехнулся Базел. – Пожалуй, стоит его поблагодарить.
Вейжон улыбнулся и покачал головой:
– Пройдет еще часа два и ты соскучишься по нему и будешь искать предлог, чтобы подойти. Он прекрасно это знает. – Базел пристально посмотрел на Вейжона, удивленный точностью его наблюдений. – Он не приближается к тебе не потому, что опасается за свою голову. Просто он хочет дать тебе время обдумать то, что терзает тебя все утро.