Двери приемной были нараспашку. Бука складывал бумаги в портфель.
— День открытых дверей? — спросил Олег.
— Велено пускать всех, кто придет, сегодня я ему не нужен.
— Вольнов там?
— Не видел. Он спускается на своем лифте, его не проследишь.
Олег с Ларисой прошли в хоромы Цимбала. Народу набилось немало — весь состав редакции «Вестника уголовной хроники».
— А вот и главный! — обрадованно воскликнул Цимбал. — Проходите. Думаю, и твоя девушка может присутствовать на совещании. Сейчас мы должны разработать стратегию дневного выпуска, поставить в деле жирную точку. Обыватель перекалился, надо дать ему остыть недельку, и возьмемся за новое дело.
— Преступник уже пойман? — тихо спросил Олег.
— Можно сказать и так. Я вызвал в редакцию всех свидетелей, каких мы нашли, барменов и даже Сайда. Нас интересует, что они думают об опубликованных портретах. Может быть, мы зря заплатили художнику солидные деньги, и он не оправдал наших надежд.
Дверь лифта открылась, в кабинет вошел гордый и самодовольный Вольнов. Присутствующие встали. Он сделал небрежный жест, и все сели. Шеф занял председательское кресло.
— Господа! Сегодня мы обязаны оборвать цепь дерзких преступлений и завершить наше следствие.
— Скорее, не следствие, а спектакль.
Все обернулись. Человек в форме подполковника юстиции представился:
— Старший следователь по особо важным делам прокуратуры Вербицкий. Прибыл по поручению прокурора округа. Никто не возражает?
— Милости просим, — улыбнулся Вольнов.
— Спасибо, господин Вольнов. Первый вопрос у меня к вам. Девушка, изображенная на рисунке в утреннем выпуске, работала в вашем холдинге. Неужели вы ее не узнали? Ирина Борисовна Бессонова.
— Я не могу знать всех сотрудников холдинга.
— Речь идет не обо всех, а о близкой вам женщине. Ее труп в Институте судебной медицины. Позавчера утром ей перерезали горло турецким кинжалом.
— Я так и думал! — воскликнул Цимбал. — Вот зачем он покупал кинжал в клубе «Дамаск»!
— Вполне возможно. Скажите, господин Цимбал, а вы знали убитую?
— Конечно. Но сейчас мне не до редакции журнала мод, я туда давно не заглядывал.
— А вы утром в день трагедии не заезжали домой к Ирине, господин Вольнов?
— О чем вы говорите! — вмешался Цимбал. — В девять утра Павел Иванович был на месте. Я к нему заходил.
— Разве я назвал точное время?
— Точное время вы установили на разбитом будильнике, переведя стрелки на час раньше, — тихо сказал Громов.
— Что за чушь! Хорошо. Мы знали о смерти Ирины и пережили шок. О будильнике мне рассказала горничная Ирины по телефону, и о трагедии тоже.
— Горничная отдыхает у сестры в Виннице больше десяти дней и вернется только через пять, — снова сказал Олег.
— И все-то ты знаешь! А не ты ли там был в то утро?
— Был. Но ушел ровно в десять. А стрелки часов на будильнике застыли на десяти часах одиннадцати минутах. Это зафиксировано в протоколе и соответствует времени смерти.
— Пустые слова. Где твои свидетели?
— Трое таксистов. Они ждут внизу. Стоянку напротив упустил из виду?
— Извините за беспокойство, джентльмены.
На пороге кабинета стоял интересный мужчина в дорогом костюме.
— Меня зовут Родион Брелев. Пришел защищать свой мундир. Меня оклеветали, напечатав мой портрет в газете. Я уважаю свою профессию, пусть и незаконную, и не хочу, чтобы марали мою репутацию. Руки хирурга не хватаются за кувалду.
— Боюсь, вы спутаете нам все карты, — пробурчал Олег.
— Это что, явка с повинной? — спросил Вербицкий.
— Расценивайте и так. Меня можно обвинить в побеге, согласен. Я осужден на три года, добавят еще три, через четыре выйду досрочно, за хорошее поведение. Будет время отдохнуть и подумать о будущем.
— Где же ваш сообщник? — спросил Вольнов.
— Ему грозит вышка, и он со мной не пошел. Я не могу его осуждать за это.
— Никуда он не денется.
— В этом городе деньги решают любые проблемы, а у него очень много денег.
— Да… — покачал головой Вербицкий, — репутацию вам здорово подмочили. Рекомендую исправить положение. Репортерам можно фотографировать. Эти снимки вы поместите в дневном выпуске, они того стоят. Проведем следственный эксперимент в присутствии работника прокуратуры. — Вербицкий повернулся к Брелеву: — Видите сейф, Родион? Вскройте его голыми руками за пять минут. Слова одно — дело другое.
— Да, но почему мой сейф? — возмутился Цимбал. Его оттеснили ребята с фотоаппаратами.
— Пяти минут не потребуется, — сказал Брелев, подошел к сейфу и под вспышки фотокамер открыл сейф за минуту. Когда дверца распахнулась, все увидели рубиновый браслет.
Рахимов потихоньку вышел из кабинета и снял телефонную трубку в приемной.
— Рахимов на связи. Он в лапах прокуратуры. Вряд ли выскользнет.
Положив трубку, секретарь шефа холдинга направился к выходу.
— Кажется, это описанные во всех газетах украшения Ирины? — усмехнулся Вербицкий. — А на колечке гравировка: «Любимой Ирэн от раба Константина». Вот почему вы забрали рубины из дома Ирины после убийства!
— Я ее не убивал!
Наступила пауза. Олег шепнул Брелеву на ухо:
— Репутацию спас и сваливай. Брелев кивнул на Вербицкого:
— Прокуратура жуликами не занимается.
— Ты держись, Костя, — тихо начал Вольнов, — мы наймем лучших адвокатов страны, отстоим твою честь! У них нет никаких доказательств.
— Так хочешь повернуть? Ну почему же, доказательства есть. Твое белое окровавленное пальто, — сказал Цимбал.
— Это точно, — подтвердил Заикин. — Оно лежит в багажнике моей машины.
— Пора позвать таксистов, — предложил Олег. — Они запомнили обоих. Как чувствуешь себя, Пашка-гвоздь?
Вольнов встал, быстро подошел к лифту и успел уехать до того, как присутствующие пришли в себя.
Люди бросились к дверям с криком: «Уйдет!»
В комнате остались Олег, Лора, Цимбал и Вербицкий.
— Никуда не уйдет. А вы, господин Цимбал, — сказал следователь, — присоединитесь к своим друзьям.
— Я тут ни при чем.
— Поможете раскрутить дело с оборотнями в погонах, вам это зачтется на суде. Доказательств выше крыши. Вы знаете, о чем я говорю.
* * *
Вольнов, взмокший, с обезумевшими глазами, выскочил на многолюдную улицу и побежал через газон к проезжей части. Тихий хлопок — и во лбу у него образовалась дырка. Он рухнул на землю как подкошенный. В ту же секунду от тротуара отъехала иномарка с темными стеклами, без номеров. Вокруг трупа начала собираться толпа. Подоспели репортеры с фотоаппаратами.