— Бог в помощь!

Мужчины оглянулись. Перед ними стоял высокий измученный мужик в помятом бежевом костюме и светлыми волосами, давно уже не видевшими расчески.

«Счастливые люди, — подумал Журавлев. — Встают с восходом солнца, когда еще в воздухе стоит влажная пыль тумана, и наслаждаются плодами своего труда. К тому же сочными и сладкими».

— Заблудились? — спросил старик с грузинским акцентом.

— Напились вчера в горах на пикнике, а потом плохо помню. Где-то упал и отрубился.

— Тут в горы не пролезешь. Заросли. Журавлев не стал вдаваться в подробности. Он видел, что они ему не верят.

— Мне бы в город позвонить… — Незваный гость продолжал сверкать зубами, стараясь изображать простодушного малого.

В чистом прозрачном воздухе разлилась тишина. Какое-то время мужчины молча мерили друг друга взглядами, затем старший тихо сказал:

— Отведи гостя к телефону.

Парень опустил ящик на землю и кивнул на дом.

— Идемте за мной.

Они прошли в дом. Удивительно, но в нем не было перегородок. Одна огромная комната. Тут тебе и кухня, и спальня, и столовая с гостиной.

Парень подошел к комоду, взял с него трубку сотового телефона и подал пришельцу.

Журавлев набрал нужный номер. Ждать пришлось недолго. На том конце ответили почти сразу, что показалось Журавлеву странным. Эти люди в такую рань видят свои лучшие сны.

— Слушаю вас.

— Лев Михайлович?

— Кто это?

— Снежная королева.

— Как я сразу не догадался! Что-нибудь произошло?

У Журавлева сложилось впечатление, что Лев Садальский сидел у телефона и ждал звонка. Только не его, конечно, а более важного.

Сын хозяина стоял в дверях, сложив на груди руки и подпирая плечом косяк. Судя по его виду, он и не собирался оставлять гостя с телефоном наедине.

— Что ты молчишь, Дик?

— Мне не удалось отработать свой гонорар. Мы попали в мясорубку. Одним словом, менты меня сцапали с покойником в обнимку.

— Ты в милиции?

— Нет. Подполковник Елистратов сделал вид, что он разиня. Короче, дал мне возможность реабилитироваться.

— Значит, ты смылся и этим подтвердил свою причастность к преступлению. У тебя с головой все порядке?

— В полном смысле слова — нет. Ее пытались раскроить, но черепушка выдержала землетрясение. Имей я мозги — сотрясения не избежать. По идее, меня хотели подставить.

— Значит, Таманцев мертв?

— К сожалению. При нем нашли голубой конверт. Сейчас он у меня.

— Он вез его мне.

— Ладно, одной проблемой стало меньше. Я тебе его привезу, а ты подумай, как мне защищаться. У меня даже документов нет. Содержимое карманов осталось у блюстителей закона. Одним словом, пуст, как гнилой орех.

— Что-нибудь придумаем. Я тебя жду. Только будь осторожен. Таманцева убили из-за этого конверта. Он наподобие тротила, образно говоря. Охотники многое бы отдали за этот конверт. А скорее всего, забрали бы его вместе с твоей жизнью. Ну, в этом ты уже успел убедиться. Я тебя жду.

На этом разговор закончился.

— Вам нужно в город? — спросил сын хозяина, все еще подпирая косяк.

— Не отказался бы попасть туда незамеченным.

— Догадался. В кузове найдется место. Я заставлю вас ящиками. В кабине ехать не предлагаю. На пути четыре поста. Выезжаем через полчаса.

— Тебе бы, парень, лук со стрелами — и вылитый Робин Гуд.

Главное, считал Журавлев, возвысить человека в собственных глазах. Тогда он способен на любые подвиги,

2.

Состояние Ули граничило с истерикой. Хоть в петлю лезь. В ее короткой жизни хороших дней было немного. Пальцев на одной руке хватит, если вспомнить и посчитать. Сегодняшний день стал самым черным из худших. Валерка выставил ее за дверь среди ночи, когда привел в дом новую бабу. Чутье ей подсказывало, что такое рано или поздно должно случиться, но старалась отгонять от себя дурные мысли. Подонок! Ладно бы притащил в дом что-то стоящее, а то ведь уродина, каких свет не видал. Она готова была разреветься, но не могла. Кафе открывалось в восемь утра, и первые клиенты ломились в двери, чтобы набить желудок бутербродами, и салатами, перед тем как бежать занимать место под солнцем и греть свои животы. Уля весь летний сезон работала официанткой, чтобы кормить своего оболтуса, а он, тварюга, приволок себе кормилицу с панели. Ну, она ему еще даст шороху. На коленях обратно приползет — только вот шиш ему с маслом!

Черт ее дернул уехать из Ростова. Там и дом был, и работа нормальная, так нет… Поманил пальцем безмозглый придурок — и она полетела за ним. Как же, Сочи, парень красивый, райскую жизнь обещал. И что? С мачехой разругалась в пух и прах, работу потеряла, и куда ей теперь? Так и - быть подавальщицей в забегаловке? Сезон кончится, и выставят за дверь. Од-. но утешало: успела к своим двадцати годам профессиями обзавестись. Права получила, около двух лет шоферила, пока медицинское училище заканчивала, потом медсестрой работала в хирургии. Даже покойников в морге потрошила. Не хотела ни у кого на шее висеть. С седьмого класса уже работала, почту разносила, чтобы платье и туфли себе купить. Мама рано умерла, а папаша у мачехи под каблуком ходит. Она у него все до копейки выгребает, чтобы не пропил. Бутылку красного по субботам, и хватит. Все деньги, стерва, на себя тратит. Все ей мало. Ладно, ушла и не жалеет, но зачем из родного города уезжать? Дура!

Уля злилась на себя и на весь белый свет. В Ростове Пашка остался. Уж так он ее любил, так любил… А она его на олуха променяла. Теперь Пашка с Ленкой снюхался, с ее же лучшей подругой. Гадина она, а не подруга.

Поставив чашку кофе и тарелку с сосисками на стол, она хотела отойти, но чья-то рука схватила ее за кисть.

Тут она очнулась от своих мыслей и глянула на клиента. Мужик лет сорока сидел спиной ко входу и смотрел на нее волчьими глазами.

— Я сосиски не заказывал.

Хотелось ей размахнуться и врезать ему подносом по морде. Так ведь и отсюда вышвырнут. И куда идти без вещей и денег? Зарплата только через три дня, и о ночлежке подумать надо.

— Послушайте, уважаемый. Мы только что открылись. У нас ничего нет. Не хотите есть, идите в ресторан.

— Стой смирно, кукла, и слушай меня. Даю тебе шанс заработать сто долларов…

— Маньяк, что ли? Здесь тебе не панель.

— Заткнись и слушай. Отнесешь это письмо на улицу Роз, дом тридцать два. Офис адвоката Садальского. Отдашь ему лично в руки, а взамен получишь сотню.

— За такой пустяк? — Уля заинтересовалась. Мужик расцепил свои крепкие клешни.