— Извините. У меня вот еще какой вопрос возник. Когда мы шли по территории, то я видел много легковых машин возле корпусов. Как я догадываюсь, это не больничные машины?
— Мысль вашу уловил. Отвечаю. Для служащих и врачей больницы оборудована стоянка рядом с институтом. Но для некоторых делается исключение. В частности, для профессоров, главных врачей. Единицы. И пропуск выдает директор института по согласованию с вневедомственной охраной, где ставятся две подписи от каждой стороны, фотография, печать, и все это ламинируется. Процедура получения водительских прав не менее хлопотная. Теперь что касается нашего корпуса. В то время даже можно говорить о дне. К вашему приезду я подготовился к ответу на возможные вопросы. Не люблю выглядеть некомпетентным и заглядывать в шпаргалки. Так вот, только главный врач нашего отделения профессор Поплавский Герман Емельяныч мог беспрепятственно въезжать и выезжать на территорию больницы на своей машине. Но главный врач уходит с работы в шесть вечера. В это время узник находился на месте. Его исчезновение было обнаружено на следующий день в девять утра, когда делался обход. Уйти он мог только ночью. Дежурным врачом в ту ночь была Елена Андреевна Приленская. Она же и вела дело Баландина. Женщина очень строгого нрава. Ее и врачи-то побаивались. Кандидат наук, отличный психиатр и психолог, она не может попадать под категорию заговорщиков ни под каким соусом. К тому же она составляла акт для комиссии и справки для суда, где требовала полной изоляции Баландина в принудительном лечебном заведении строгого режима. Уверяю вас, из таких тюрем люди на свободу не выходят. Санитаром в ту ночь работал Лев Максимыч Меняйло. Очень опытный санитар. Он служил в военном госпитале двадцать лет, ушел в отставку прапорщиком и был принят к нам. Военный, дисциплинированный и очень крепкий физически человек, несмотря на шестидесятилетний возраст. К сожалению, никто из них сейчас у нас не работает.
— Коалиция невозможна, но преступник бежал. В форточку выпорхнул?
— Согласен. Я по вашей части не специалист. Но военная прокуратура тут долго себе голову ломала, но так ни к какому выводу и не пришла.
— Есть над чем голову ломать. Так вы сказали, что никто из них не работает. Разве здесь плохо платят?
— Где-то платят больше. Профессор Поплавский перешел к теории и пишет научные труды… Елена Андреевна Приленская, как мне известно по слухам, уехала в Питер. Там, надо сказать, работа поинтереснее будет. Я бы тоже Москву бросил, если бы меня пригласили. А санитар ушел на покой. Рыбку ловит где-нибудь на даче. Он же бобылем был, и ходили разговоры, будто нашел себе какую-то вдовушку в Подмосковье. Мужик он рукастый, пенсия приличная, чего бы не пожить в свое удовольствие. Невелико счастье каждый день на психов любоваться.
— Да. Люди приличные и честные, а Баландин сбежал. Даже если предположить, что эти образчики общества пошли на сговор, то непонятны причины. Ведь у Баландина не было богатых родственников, которые решили бы за его побег дать взятку. И потом, кому? Сколько нужно денег, чтобы подкупить целую бригаду, а главное, как найти подход, скажем, к тому же профессору Поплавскому?
— Никак, — твердо заявил Сквора. — Родственники к нам не допускаются, и они не знают, под чьим конкретным наблюдением находится больной. Все, что они могут узнать, — это фамилии членов комиссии, выдавших окончательное заключение, и то это случится в зале суда в момент оглашения приговора.
— Ну что ж, большое вам спасибо, доктор, за оказанное мне внимание, и извините, что отнял у вас столько времени.
— Помог, чем мог. Не обессудьте, если что не так.
Проходя через проходную, Марецкий спросил одного из охранников:
— Скажите, а среди вас есть ветераны, которые проработали здесь много лет и, возможно, самого Сербского еще помнят?
Охранник указал на дверь.
— Поговорите со старшим смены. Это тот человек, который вам нужен.
Марецкий постучал и вошел.
За столом сидел пожилой мужчина с огромным мясистым носом, ужасно худой. Казалось, что его щеки касаются одна другой. Длинная гусиная морщинистая шея и выпирающий кадык.
— Я майор милиции Марецкий с Петровки.
— Знаю, Степан Яковлевич. Ваши документы через меня проходили. И цель визита мне известна. Я сижу здесь для того, чтобы все знать. — Он встал, протянул Марецкому руку, похожую на изломанную корягу, и представился: — Засима Иваныч.
— Могу я задать вам несколько вопросов?
— Присаживайтесь. Но сразу вам скажу, что Баландин через проходную или ворота проскочить не мог.
— Уверены?
— Абсолютно. Тут таракан незамеченным не проползет.
— Вы помните день побега?
— К сожалению. Тогда меня едва с работы не сняли. Но я же отвечаю только за КПП, а не за больничные корпуса. А никаких доказательств того, что этот парень проскользнул именно здесь, ни у кого не было.
— В котором часу уехал домой профессор Поплавский?
— Сейчас скажу… Где-то около семи вечера он ушел.
— Вы сказали «ушел»?
— Да. А чего тут странного?
— У него же машина с пропуском на территорию?
— А, вот вы о чем. Нет, в тот вечер он уехал своим ходом. Когда его жена дежурит в ночь, то он ей оставляет машину. А так они обычно вместе уезжают.
— А кто его жена?
— Елена Андреевна Приленская. Она ведущий психиатр в его отделении. Если она остается на дежурство, то профессор оставляет ей машину. Тут ведь утром в автобус не сядешь, раздавят. А вечером свободно.
— Значит, она сдала смену утром и уехала на машине мужа.
— Совершенно верно.
— В котором часу?
— В начале девятого. Дежурство сдают в восемь.
— Вы не досматриваете машины профессоров? Старик улыбнулся.
— Смеетесь. Кто же до такого додумается? Это же унизительно.
— Вы лично видели, когда она уезжала?
— Конечно. Сам ворота открывал. В машине, кроме нее, никого не было. Я подходил к ней и пожелал счастливого пути. Она сидела одна за рулем, и больше ни души.
— А какая у них машина?
— Белая «волга». Двадцать первая, еще с оленем на капоте, но очень ухоженная.
— А санитара Меняйло вы помните?
— Конечно, Леву хорошо помню. Он к нам из окружного госпиталя, что в Красногорске, пришел. Хороший мужик, все меня на рыбалку зазывал. Крепкий, здоровый, вот только левый глаз немного косит. Так сразу-то в глаза не бросается, но когда знаешь, то заметно.
— Он тоже уволился?
— Да. Теперь живет в Свиблове. Деревенька есть такая под Москвой, ходит рыбачить на Сусановский пруд. Километра три пешком в одну сторону, три обратно. Целый день на природе. Бабу себе завел из местных. Говорил, что Москва и психи ему уже поперек глотки стоят.