Этот болт был последним, колчан пуст.
Норвежец отшвырнул в сторону теперь бесполезный арбалет и достал из-за спины секиру.
Секира была семейной реликвией и передавалась в роду от отца к сыну. Кроме секиры, по наследству передавались еще три вещи. Это, во-первых, огненно-рыжая шевелюра, во-вторых, имя — все мальчики в роду звались Эриками, и в-третьих, неумение проигрывать. Именно из-за этого «в-третьих» с Эриком никто из его знававших представителей рода никогда не садился играть в кости. Согласитесь, сложно ощущать себя комфортно, играя с двухметровым рыжеволосым бугаем, который после каждой проигранной партии здорово «расстраивается».
Норвежец поднял с земли монгольский щит и натянул его на свою руку.
Называть Эрика норвежцем не совсем правильно. Норвежцем он был лишь наполовину, другая половина его крови была варяжская. Тридцать пять лет назад отец Эрика взял в жены дочь княжьего сотника, от их союза и появился на свет Эрик. Отец всегда был упрям и, не пожелав отринуть веру пращуров, креститься отказался. Сам Одину не изменил, но и против крещения сына возражать не стал. И тридцать пять лет Эрик жил с двумя богами в душе, свирепым воином и безобидным плотником.
Именно Эрик командовал полусотней арбалетчиков. Арбалет — оружие прямого боя и не позволяет вести навесной огонь на столь короткой дистанции. Поэтому, произведя в начале боя несколько удачных залпов, после соприкосновения ополчения с противником норвежец вынужден был разрешить вольную охоту. Теперь его арбалетчики либо вели огонь из стоящих рядом домов, либо, как он сам, били в упор из-за спин ополченцев.
Бой шел уже не один час. Эрик находился перед центральной баррикадой. Именно перед, так как в данный момент времени ее вершина принадлежала монголам. За обладание этим укреплением разгорелись самые тяжелые бои. Уже несколько раз баррикада переходила из рук в руки, а ее основание и вершина были густо усыпаны телами как защитников, так и нападающих.
Каждый раз, до сего момента, когда монгольские воины занимали вершину, ополченцы показывали чудеса храбрости и с яростью диких зверей бросались в контратаку, неизменно скидывая захватчиков вниз.
Но есть предел всему, и Эрик понимал, что для измученных горожан этот предел наступил. Заставить их идти в следующую контратаку будет очень непросто.
— Ну где же ты, Петр Ослядюкович? — понимая критичность момента, прошептал норвежец.
В этот раз после захвата вершины события развивались по иному сценарию. На вершине баррикады возник монгольский воин с черным знаменем в руках. Отпихнув ногой тело одного из погибших, он освободил место и воткнул стяг в вершину баррикады.
Подняв вверх зажатую в руке саблю, он во всю силу легких известил своих соплеменников о собственном успехе:
— Урагх!!!!
Стяг водрузить они решили впервые, до этого ограничиваясь лишь воплями, — значит, не сомневаются, что уже не оставят вершину.
В русских дружинах знамя символизировало состояние войска, было его реликвией, находилось при военачальнике и наравне с ним оберегалось от врага. Аналогичную функцию оно выполняло и в католической Европе. Так, например, уставами рыцарей католических орденов (тамплиеры, тевтонцы, госпитальеры) запрещалось отступать до тех пор, пока знамя ордена стояло прямо.
Именно поэтому, в глазах Эрика, выставлять знамя в передних рядах перед противником было проявлением высшей степени неуважения к нему, плевком в лицо. Этим поступком монголы как бы говорили, что считают свою победу свершившимся фактом. Спустить такое Рыжий не мог.
— Думаете, все? Ну, это мы сейчас посмотррррим!!! — конец фразы потонул в реве.
Могучим прыжком Эрик преодолел расстояние, отделяющее его от ближайшего степняка. Боевая секира ударила с разгона. Не успев уклониться, тот принял удар на свой легкий щит. За что и поплатился: секира легко разрубила сам щит и руку, его удерживающую. Закричать монгольский воин не успел, так как был отброшен ударом могучего корпуса норвежца, устремившегося дальше к вершине.
Следующий противник просто проспал появление Эрика. Норвежец застал его обернувшимся на крик знаменосца. С неприятным хрустом нога врезалась в открытый левый бок, сминая ребра и откидывая человека почти на самую вершину.
— СЛАААВА! — громыхнуло за спиной Эрика — это измученные ополченцы, вдохновленные его примером, пошли в контратаку.
Дорогу к вершине Эрику преградили двое. Копейщик, не мешкая, нанес укол копьем, метя в неприкрытую щитом левую ногу. Его расчет строился на том, что Рыжий, блокируя удар, вынужден будет остановиться. Вместо этого Эрик проигнорировал удар и, несмотря на то что тот достиг цели, прыгнул. Спустя мгновение он уже был между двумя обескураженными воинами. Вооруженный саблей, находящийся правее успел нанести горизонтальный рубящий удар, метя в шею. Но Рыжий отбил его топорищем секиры, а затем ударил сам кромкой щита в неприкрытое лицо. Хруст лицевых костей — и еще одно тело катится вниз. Продолжая круговое движение, норвежец с разворота бьет секирой. Описав круг, она врезалась в грудь копейщика.
Последним препятствием на пути к вершине стал знаменосец. Этому парню явно не просто так доверили знамя. Удар по ногам находящегося ниже норвежца пропал впустую. Противник подпрыгнул, пропуская его под собой, и сам рубанул сверху. Саблю встретил щит норвежца, но удар оказался настолько мощным, что попросту разрубил шит пополам, лишь наруч уберег руку.
Однако приземлился монгольский воин весьма неудачно, наступив на руку одного из погибших и лишь с трудом удержал равновесие. Драгоценные мгновения, которые понадобились ему на это, стоили жизни. Повторный удар по ногам ставшего на мгновение беззащитным воина полностью отрубил одну, и секира застряла в колене другой ноги.
Оставив застрявшую секиру в ноге покатившегося с баррикады орущего знаменосца, Эрик одним прыжком оказался рядом с монгольским стягом и мощным пинком отправил его в гущу атакующих.
Разъяренные подобным отношением к своей святыне, на него бросились сразу четверо. Схватив лежащую на земле саблю, Эрик приготовился дороже продать свою жизнь, когда откуда-то из-за его спины, перехватывая атакующих его врагов, пришла помощь. Помощь в лице свежей, хорошо вооруженной резервной сотни во главе с воеводой.
А Рыжий, понимая, что, пожалуй, еще поживет, набрал полную грудь воздуха и зарычал:
— СЛАВА!!!!
Поддерживая его ревом, княжьи гридни обрушились на измотанного врага, отшвырнули его от баррикады и начали теснить.
Видя, что передние ряды его воинов безжалостно сминаются свежими силами защитников, монгольский командир дал сигнал к отступлению. Что ж, сегодня не их день!.. Но это только сегодня!
Город устоял. К концу дня 6 февраля 1238 года над заваленной убитыми и ранеными баррикадой реял русский двузубец.
Андрей и Ксения сидели на установленной прямо в Волжской башне скамье и увлеченно беседовали. Время их дежурства истекло, но парочка никак не могла наговориться.