Павел подбежал к девушке, поднял ее и, прикрывая собой, протолкнул за стоящую рядом машину. Посыпались стекла.
— Цела? — спросил он.
— Ты тоже? А мне сказали, что ты убит.
— Брехня. Я бессмертен.
Максимыч — умная голова. Его «четверка» завизжала тормозами в метре от них, задняя дверца распахнулась.
— У него кончилась обойма, перезаряжает. Прыгай в салон.
Павел подтолкнул девушку и влетел в машину следом. Максимыч резко свернул влево и помчался по газонам.
— Только бы «шаровые» выдержали.
— Пригнись! — крикнул Павел, наклонив голову женщины к сиденью, и накрыл ее собой. Вовремя. Очередная пуля раскрошила заднее стекло.
Максимыч свернул за забор баскетбольной площадки. Короткий участок по прямой — и они через арку выскочили на улицу.
— Налево, — крикнула девушка.
Теперь они выпрямились. На сиденье остался лежать каштановый парик и дымчатые очки. Рядом с ним сидела Лиля и смотрела на него своими ярко-зелеными неповторимыми глазами. Белокурые волосы, стянутые на затылке в тугой пучок, отливали шелком.
— Направо, — она командовала, не глядя на дорогу.
— Кто они? — спросил Павел.
— Уцелевшие остатки банды Кери. Их оказалось больше, чем я думала. Они меня вычислили. Где-то я наследила. Всего не предусмотришь.
Павел оглянулся назад.
— «Мерседес» идет за нами.
— Сверните в следующий двор налево.
Максимыч повиновался. На улице преследователи не рисковали открывать огонь.
Максимыч сделал крутой вираж и въехал в арку. «Мерседес» не успел среагировать и промчался мимо.
— Проходной. Выскочите на другую улицу и сверните направо. Притормозите у последнего дома, я выскочу. Иначе мы все погибнем.
— Я тебя одну не оставлю.
Максимыч притормозил на вираже, и пассажиры выскочили из машины. Лиля взяла Павла за руку и, скинув уцелевшую туфлю, потянула его к открытому подъезду с вывеской «Детская музыкальная школа».
Они влетели в дом и бросились вверх по лестнице. Длинные пустые коридоры, из классов доносилась музыка и детские голоса.
— Выше.
Они поднялись на третий этаж и начали заглядывать в классы. Везде шли уроки. Последний класс пустовал.
— Сюда.
Кроме рояля и двух стульев в огромном помещении ничего не было. Спрятаться негде.
— Здесь они нас не найдут. Надо дождаться перемены. В коридор выбегут дети. Стрелять не посмеют. Им не дадут уйти, — тихо шептала Лиля.
— Надо вызвать милицию.
— Не надо. Раз ты жив, твой труп не найден, то ты остаешься в федеральном розыске. Я не хочу тебя больше терять.
Павел не верил своим глазам и ушам. У него кружилась голова. Он прижал девушку к груди и впился в ее губы, царапая нежную кожу своей щетиной.
Дверь тихо отворилась. В проеме появилась зловещая фигура с пистолетом в руках. Слепцов вздрогнул. Лиля резко оглянулась. Раздался выстрел.
Бандит бросил пистолет на пол и исчез.
Лиля медленно выскальзывала из его рук. Он повернул ее лицом к себе. Лимонный жакет пропитывался кровью в области левой груди.
— Я люблю тебя, — прошептала она, и ее голова откинулась назад.
Он осторожно опустил ее на пол.
Глаза налились слезами, зубы стиснулись.
— Сволочи!
Он глянул на дверь.
— Ты от меня не уйдешь, гад!
Раздался резкий дребезжащий звонок. Послышались звонкие детские голоса.
Слепцов схватил с пола валявшийся пистолет и выбежал в коридор. Он ничего не видел от гнева. Сбивая детей с ног, он бросился к лестничной площадке. Учителя роняли журналы из рук, женщины визжали. Только дети ничего не понимали.
На лестничной клетке он наткнулся на школьного охранника, попытавшегося его задержать. Не вовремя. В ответ он получил удар рукояткой по голове. Павел скатился вниз в прямом и переносном смысле, сметая препятствия на своем пути.
Выскочив на улицу, он остановился. Никого, кроме прохожих. Ни убийцы, ни «Мерседеса».
В арку въезжала милицейская машина.
Павел бросил оружие и побежал в противоположную сторону. Препятствий для него не существовало. Высокий забор перемахнул, как детский куличик в песочнице, дворы, улицы, переулки. Он сам не помнил, как попал на свой чердак. Никого. Слепцов достал водку из заначки, сел на ящик и начал пить. Он ничего не видел и не слышал. Слезы лились из глаз, и он поглядывал на слуховое окно.
Не пора ли прыгать с крыши?
Эта мысль становилась все настойчивее и уже не оставляла его в покое.
3
Дня три или четыре Слепцов не просыхал. С крыши ему не дал спрыгнуть Максимыч, вовремя вернувшийся в свою обитель. Пришлось дежурить возле буйнопомешанного.
На пятый день он завязал с водкой и лежал на подстилке, глядя на покатую оцинкованную крышу. Домочадцы разговаривали шепотом. Все его жалели.
Павел слышал рассказ Максимыча о случившемся. Но он не знал о том, что Максимыч не уехал, а остался, бросив машину во дворе. Струсил, сбежал. Может быть, поэтому ребята из «Мерседеса» поняли, что беглецы где-то спрятались, заметив брошенный «жигуленок». Ему надо было их отвлечь, а он испугался. Так бы их ни за что не нашли. Когда он вернулся во двор, то там стояли милицейские машины. На газоне валялся пистолет с отпечатками пальцев убийцы. Вот только Максимыч не догадывался, чьи отпечатки найдут на оружии. На носилках вынесли труп, накрытый белой простынею. К вечеру все разъехались.
Данила Петрович рассказал о теленовостях. Погибла женщина. Имени ее никто из следователей не назвал — тайна следствия. На вопросы журналистов отвечали скучно, уклончиво. Сказали только, что убийца им хорошо известен и его поимка — вопрос времени. Далеко он не уйдет.
А он и не собирался уходить. И вообще, от жизни ничего не осталось. Ходячая мумия из страшилки. Поймают его или нет — значения не имело. Спрыгнуть с крыши он всегда успеет.
Когда все уснули, Павел стоял у окна и курил. Потом зажег свечу и дописал последнюю главу. Она кончалась плохо, как и его нашумевший роман «Конец млечного пути».
Заснул Павел под утро. Спал тихо, спокойно. Что-то в нем надломилось. Проснулся другим человеком.
Варя вернулась рано. Веселая, радостная.
— Пал Михалыч, у меня для тебя сюрприз. Смотри. Тебя никто не забыл.
Она кокетливо достала из-за спины толстый глянцевый журнал со знакомым логотипом и подняла его над головой.
— Глядите, мужики. Наш Паша! На помойке нашла.