Подполковник пощупал воду. Ледяная.
— Похоже, она упала и ударилась головой о край, — тихо предположил оперативник.
— Вы ее переворачивали?
— Ничего не трогали.
— Ударилась лбом, а лежит на спине. Сам по себе труп не перевернется. Удар смертельный. И ванна тесновата. Скажи-ка мне…
— Капитан Мельников.
— А имя есть?
— Владимир.
— Скажи мне, Володя, а где ты видишь кровь?
— Крови нет.
— Ванна заткнута пробкой. При таком рассечении должна образоваться лужа крови. Мы бы видели с тобой красное море. А водичка прозрачная. На пол не пролилось ни капли. Значит, сначала в корыто лег человек, а потом наполнил ее до краёв. Тютелька в тютельку.
— Но в других местах квартиры тоже крови не обнаружено.
— Пройдись-ка еще раз по всем помещениям и осмотрись повнимательнее, только руками ничего не трогай. Возникнут сомнения, записывай в блокнот, потом доложишь.
Мельников принялся за дело.
— А тебя как зовут? — спросил Марецкий лейтенанта.
— Участковый Игорь Можейко.
— Проводи меня на кухню, хочу поговорить со свидетелем.
Кухня представляла собой склад стеклотары. Ящики с пустыми бутылками, между ними узкий проход к окну, маленький столик, две табуретки. На одной из них сидел парень лет тридцати пяти, рыжий, с сальными патлами до лопаток, бородой и в круглых очках. Кожаная жилетка на черной футболке, кожаные штаны и сплошные перстни и цепи. Он больше походил на байкера, чем на музыканта.
— Здравствуйте. Я из милиции и зовут меня Степан Яковлевич. А вас?
— Иван Сочников.
— В котором часу вы пришли?
— В половине двенадцатого. Хотел застать Олега в нормальном состоянии.
— То есть?
— Пока он еще не кольнулся. Хотел устроить ему взбучку. В четверг нам предложили халтуру. Хорошие деньги. Работы часа на три в утреннее время, но Олег не явился. На телефонные звонки не отвечал. Пришлось вернуть аванс клиенту. Решил разобраться с ним вечером. Вчера он и вечером на работу не пришел. Играли без него. Ничего не получалось. Сегодня утром решил поехать к нему домой и поставить вопрос ребром. Приехал. Картину вы видели сами. Я позвонил в милицию, а что мне еще оставалось делать.
— А как вошли?
— У меня есть ключи от ворот, подъезда и квартиры. У всех ребят из команды есть ключи. Не будет же Олег каждому ворота открывать. Не набегаешься. Мы тут музыку записываем.
— Ворота всегда заперты?
— Всегда. Это сейчас двор пустой. Хмыри по виллам разъехались. А по будням плюнуть некуда. Сплошные лимузины с джипами.
— Давно покойника знаете?
— Два года лабаем.
— Устаревший жаргончик «лабать», «сурлять», «хилять».
— От отца достался. Он еще с Козлом лабал на Калининском.
— Преемник, стало быть. Так где сейчас лабаете?
— В «Приюте» на договоре. Руку набиваем.
— Как звали покойника?
— Олег Вербицкий.
— Девушку видели?
— Видел. Ольгой зовут. Она частенько болталась в «Приюте». Он называл ее спонсором. Состоятельная бабенка. Она от него без ума, а ему до лампочки.
— Это она ему квартиру обставила?
— У нас в команде не принято лезть в чужую жизнь. Одно знаю: здесь ее никто не видел. Бывали девчонки, но только не она. Я думаю, что он сам к ней ходил.
— Судя по венам, Олег был наркоманом.
— Чего скрывать, все мы дурь курим, но Олег начал колоться сравнительно недавно. Ольга ему эту дрянь подбрасывала.
— Когда вы ее в последний раз видели?
— Значит, так. Вчера была пятница. Олег не явился. Позавчера четверг. Ольга не приходила. В среду. В среду Ольга приходила с каким-то старпером. Олег злился. Не думаю, что он ревновал, но выходка Ольги его разозлила.
— А с кем она еще приходила?
— Всегда одна. Мэтр ей маленький столик выносил и один стул, чтобы никто не подсаживался. Пила только шампанское. Бутылки по две за вечер. Денег у нее куры не клюют.
— А вы знаете, где она жила?
— Однажды подвозил Олега на мотоцикле на Большую Бронную. Дом солидный. Олег цветы купил по дороге. Ничего не говорил, но я понял, что едет к ней. Другим девчонкам он цветов не дарил, да и живут они, как простые смертные.
— С кем Олег дружил?
— Без понятия.
— Покажете дом Ольги?
— Лучше нарисую. Найдете.
— Попробуем. Рисуйте. Я еще подойду к вам.
— Вы меня скоро отпустите?
— Сейчас приедет следователь из прокуратуры, составит протокол, и вы свободны.
Марецкий вернулся в гостиную.
Медэксперт курил у окна, выпуская дым тонкой струйкой в форточку.
— Ну что скажешь, Витя Николаич?
Вите было под шестьдесят. Он выбросил окурок в окно и уверенно сказал:
— Парень отбросил коньки с четверга на пятницу. Полтора суток скучает. В морг его пора отправлять.
— Дождись прокуратуры. А девушка?
— Ничего сказать не могу. Она же в ледяной воде замочена. Судя по ране на голове, смерть наступила мгновенно. Темя проломлено. Рана странная. Надо изучать. Здесь нет условий.
Подошел криминалист.
— Похоже, били ее бутылкой. Я нашел окровавленные осколки. Но пятен крови на полу нет.
— То-то и оно, Алик. Сплошные загадки. — Марецкий повернулся к медику: — У парня передозировка?
Тот пожал плечами.
Подполковник глянул на участкового.
— Давно он здесь жил?
— Мне о нем ничего не известно. Я знаю, что дом выселен Полностью. Кому он принадлежит, не знаю. Я даже не знаю, кто владелец дома напротив. Там банковский офис. Слева жилой. Но вход с улицы. Бывать мне там не приходилось. Богатые люди живут особняком, чужих к себе не приглашают. Справа тоже офис. Какое-то агентство. Липовое, так что и название запоминать не стал.
— Почему так?
— Агентство нуждается в клиентах, посетителях, а у них всегда двери закрыты. Звонки, замки, глазки.
— И жалоб от жильцов на шум не поступало? Здесь же музыканты работали. Стены сотрясались.
— А у жильцов соседнего дома тройные стеклопакеты стоят. А во дворе они только машины ставят.
— Выходит, что на свидетелей у нас надежды нет. Хреновый ты участковый, лейтенант Можейко.
— Лучший в районе. Всех алкашей, дебоширов знаю. Тут коммуналок еще хватает. А есть зоны, куда нам вход заказан. Моя личная инициатива начальством не приветствуется.