Некрасов взял чемодан и направился к стеклянному зданию терминала.
На следующее утро разными рейсами вылетели еще двое участников событий, но о них поговорим позже. Рано нам еще покидать Москву.
Тем же субботним утром Марецкому позвонил мужской голос по домашнему телефону и сообщил следующее:
— В доме номер девять по Трифоновской улице найден труп мужчины. Он входит в зону ваших интересов. Собирайте свою бригаду и выезжайте на место. Третий подъезд. Труп лежит под лестницей. Мы ничего не трогали, и жильцы о находке не знают. Удачи!
По домашнему телефону мог звонить только кто-то из своих. Кто жил по названному адресу, Марецкий знал. Он был там две недели назад, но его визит не увенчался успехом. Собрал крохи со стола, и они ему мало чем помогли.
Марецкий сьязался с дежурным по городу и, не дожидаясь оперативной машины, выехал на точку на своей «девятке».
На место он прибыл первым. Все тихо, спокойно. Зашел в дом. Подъезд даже днем выглядел мрачно. Дверь глухая, окон нет. Короткая лестница в десять ступенек вела на площадку к лифту, квартир здесь не было. Свет проникал в помещение через окно второго этажа. Под лестницей полная темнота.
Он заглянул под нее и увидел лежащее тело. Фонаря с собой не оказалось. Пришлось воспользоваться зажигалкой.
Сомнения рассеялись. Перед ним лежал труп Афанасия Панарина в луже запекшейся крови. Тело холодное.
— Товарищ подполковник?
Марецкий поднял глаза. Перед ним стоял крепкий парень в костюме, галстуке, коротко стриженный, одним словом — свой.
— Пройдите в машину. С вами хотят поговорить.
Задавать вопросы не имело смысла. Шестерки на них не
отвечают.
Марецкий вышел на улицу, и парень указал ему на стоящий на противоположной стороне улицы черный «БМВ».
На заднем сиденье его поджидал полковник Любезнов. Впервые Марецкий увидел его в форме. Похоже, разговор будет официальным. Он открыл дверцу и сел рядом. Шофера в машине не было.
— Видел? — спросил полковник, не здороваясь.
— Видел.
— Знаешь его?
— Знаю. Почему так поздно позвонили? Он дня два там лежит.
— Не торопи события, Марецкий. Ни меня, ни мой отдел это убийство не интересует. Я из чувства солидарности пошел тебе навстречу. Убили Панарина в пятницу в четырнадцать сорок. Мои ребята наблюдали за ним. Панарин совал свой нос куда не следует. Но к твоему делу эти вопросы не имеют отношения. В пятницу в четырнадцать сорок он приехал домой. Вошел и больше не выходил. Мы хотели установить его связи. Фиксировали всех, кто входит и выходит из дома.
Он подал Марецкому конверт.
— Здесь фотографии. Напечатали все, но заинтересуют тебя только три. Спустя пять минут после того как Панарин вошел в дом, из подъезда вышла уборщица с ведром и шваброй. Ничего удивительного. Ее щелкнули на всякий случаи. Она оставила ведро и швабру за низким парапетом у кустарника. Здесь ее щелкнули второй раз. Женщина прошла вдоль дома до следующего подъезда и села в ожидающую ее машину. Серый «Рено» фургон. Номер виден на третьем снимке. Это все, что у меня есть из вещдоков, плюс ведро и швабра, которые так и стоят на том же месте.
Марецкий разглядывал снимки.
— Она в резиновых перчатках. На отпечатки рассчитывать не приходится. Лицо закутано платком. По фотографии даже возраста не определишь. Тут и грим исключать нельзя.
— Наверняка. Это наводит на мысль, что он видел ее раньше и мог узнать. Грим, платок, темный подъезд, инвентарь уборщицы сделали ее неузнаваемой.
— Логично, Игнат Алексеич. Одну деталь упустили. На улице стоит тридцатиградусная жара. Сам по себе платок на голове вызывает подозрение. Ну, бог с ним, с платком. Я не могу понять, зачем ей надевать плотные чулки. Явный перебор.
— Может, она прятала шрам на ноге? Особую примету, по которой ее можно опознать.
— Я тоже об этом подумал. Панарин очень хорошо знал женщину и легко мог ее узнать. Тогда весь этот маскарад себя оправдывает. Убийцы все продумали. Убили парня возле лифта, как я догадываюсь, а потом стащили по ступеням вниз и закатили под лестницу в укромное местечко. Зачем, если следы крови останутся на полу и ступенях? Вот тут пригодились швабра и ведро с водой. Следы смыты. Но кровь осталась в воде и на швабре.
— Проверишь и узнаешь. Быстро соображаешь, Марецкий.
— Оперативно сработано. Она вышла через пять минут. Шанс застать ее врасплох равнялся нулю. К тому же все происходило в разгар рабочего дня. Вечером все разъезжаются по дачам, и труп мог пролежать до понедельника, пока не появится настоящая уборщица.
— И опять ты прав А выводы?
— Выводы делать рано.
— Ты ошибаешься, Марецкий. Убийцы действовали в пятницу с расчетом, что в понедельник они будут в безопасности, а в субботу и воскресенье их можно обнаружить только при хорошей сноровке. У тебя есть два дня и номер машины. Есть еще кое-что, но не для протокола, а для тебя лично. Чтобы ты не тратил время на пустую версию.
— Козырной туз в рукаве?
— Что-то в этом роде. Мы прослушивали телефоны Панарина и записывали их. Пленку я тебе не дам, прослушка велась несанкционированно, а ты еще ее к делу подколешь. Вот стенограмма разговора.
Любезнов протянул Марецкому распечатанный лист бумаги.
— Здесь нет имени. Некрасов звонил Панарину за десять минут до смерти.
Подполковник прочел текст.
— И каким образом это обеляет Некрасова?
— Обычным. Полмиллиона для него не деньги, а Панарин наверняка подстраховался. Проще заплатить, чем угодить за решетку.
— Прямо-таки и за решетку?
— Не валяй дурака, Степан. Такие деньги за пустяки не платят. Компромат серьезный, и ты скоро об этом узнаешь.
— Каким образом?
— Тебя учить надо? Предай огласке смерть Панарина. Допусти телевизионщиков до трупа, и завтра вся Москва будет знать о гибели частного детектива. Тот, кому Панарин доверил компромат, выполнит последнюю волю усопшего и сдаст его тебе. Ничего нового шантажисты еще не придумали. И Некрасов об этом знает, так что он не станет убивать шантажиста, а заплатит ему за молчание. Есть люди, желающие утопить Некрасова, и смерть сыщика лучший способ это сделать. У Панарина не было прямых врагов. Он никому не мешал. Легкая заноза, не более того. Зато у Некрасова врагов больше, чем достаточно.
— Когда его обнаружили?
— Сегодня утром. Он следил бы за женой Некрасова. Утром Василиса Китаева выехала с дачи в город. Он должен находиться рядом, а он не вышел из дома. Мои ребята знали, что другим путем уйти невозможно. Они звонили в квартиру, никто не открыл. Чердак закрыт на висячий замок, сам себя не закроешь с наружной стороны, а потом тело нашли под лестницей. Тебе позвонили сразу, ничего не трогали. Работай, подполковник. А вот и твои ребята подъехали. И помни, мы с тобой не виделись и не разговаривали.