Гунар фыркнул:

— Бьюсь об заклад, об этом прямом пути известно половине торговых судов, курсирующих в этом районе.

— Теперь это запрещено. По крайней мере, нашим капитанам разрешается пользоваться только маршрутами, обозначенными на картах зелеными линиями…

— Что неминуемо скажется на работе курьерской службы…

— Но зато мы не попадем в лапы пиратам.

— Так что там насчет омоложения? Мне кажется, что нам нужно попробовать перекачать кое-какую информацию, идущую по коммерческим анзиблям…

— Мы уже это сделали. Хотя я не совсем поняла, что все это означает. — Лайса протянула ему несколько кубов. — Этот с Бенедиктуса, а этот с Каскадара трехнедельной давности. Мы перекачаем еще кое-что, когда будем выходить из системы.

— Куда летим?

— Куда пошлет нас Бог и отцы семейства. Мне еще никто ничего не сказал.

Гунар устроился поудобнее и принялся изучать кубы. Цены на омолаживающие препараты постоянно прыгали: падали, когда просачивалась информация об их недоброкачественности, и поднимались, когда ходили слухи, что препараты становятся дефицитом. Но цены на сырье с момента скандала на Пэтчкоке постоянно росли… Для производства омолаживающих препаратов использовалось сырье, которое шло и на производство других фармацевтических средств, но кое-какие ингредиенты не участвовали ни в одном другом производстве. Гунар выделил именно эти продукты. Цены на них постоянно повышались. Значит… кто-то их скупает и, судя по всему, использует для производства омолаживающих препаратов, то есть существует какой-то большой рынок сбыта этих препаратов.

Он продолжал рыться в документах, отрываясь только, чтобы поесть и немного поспать. Его разбудила Лайса.

— Кое-что новенькое.

Гунар протер глаза и застонал:

— И куда же мы летим, о красотка?

— На Марфалк.

Марфалк. К черту на рога. Он слышал название, но ничего не знал о самой планете.

— Сколько времени лететь?

— Около восьми дней.

— Я пошел спать.

Но заснуть он не смог. Он все время думал о том, что не посмотрел вновь полученные документы. Наконец вылез из постели, выругался на всех языках, которые знал, и принялся просматривать данные.

— Ты не сказала мне, что перехватила такое ценное послание, — упрекнул он Лайсу по внутренней корабельной связи.

— Ты очень хотел спать, — ответила она.

— Теперь уже не хочу.

Послание было зашифровано, но на «Любимчике» имелись специальные машины для дешифровки стандартных коммерческих шифров. Шифр оказался двойным, второй, как обычно, проще первого. Дешифратор быстро справился со своей задачей. Наконец они добрались до кода. Чей же это код? Что-то очень знакомое… наконец он вспомнил. Семейный код Кон-селлайнов. У него даже дыхание перехватило.

— Лайса, у нас есть дешифратор кода и позывных основной линии семейства Конселлайн?

— Так вот что там такое! На борту нет.

— Скорее всего, я прав. Конечно, можем попробовать и другие, но я почти уверен.

Гунар покачал головой. Послание Конселлайнов казалось вполне понятным и так, но он-то знал, что это впечатление обманчиво. С ними нужно держать ухо востро. И вдруг Гунар все понял, словно кто-то написал ему разгадку красными чернилами.

Глава 8

Касл-Рок

Брюн набрала номер резиденции Мэхоней. К ее удивлению, трубку снял Джордж.

— Джордж… это Брюн.

— Ох, если ты хотела поговорить с отцом, он все еще…

— Да, я знаю. Мне нужен ты.

— Брюн, прости, что я не приехал повидаться с тобой после того, как… я был очень занят, потому что папа в больнице…

— Я все знаю, Джордж. И совсем не обижаюсь. Просто мне нужно с тобой поговорить.

— М-м-м… я должен сказать тебе, что встречаюсь с твоей кузиной.

Надо же, Джордж, оказывается, может смущаться… А какое отношение данное заявление имеет к ранению его отца, убийству ее отца или к общей политической ситуации?

Женское чутье подсказало ей, что Джордж с нетерпением ждет ответа на свою реплику.

— У вас серьезно?

— Похоже, что да. Мы оба учимся в юридическом колледже.

— С какой именно кузиной ты встречаешься? — Брюн вдруг подумала, что таким образом Харлис получает необходимые ему сведения.

— Не с дочерью Харлиса… с дочерью Джессамины.

Дочь сестры ее матери. С которой Брюн так жестоко обошлась, когда та впервые приехала на открытие охотничьего сезона на Сириалисе.

— Сидни?

Джордж рассмеялся:

— Нет, я встречаюсь с младшей, с Вероникой. Что ты хотела, Брюн?

— Конечно же получить информацию. Куда подевались все наши и что вообще тут происходит? С тех пор как я вернулась… Все так быстро меняется, и только ты не будешь читать мне нотаций.

— Ронни и Раффа стали пионерами новых миров. Это ты должна знать, правда?

— Да, но думаю, они просто чокнулись. Ты не знаешь, куда именно они отправились?

— В какую-то далекую колонию. Могу узнать точно, если тебе это нужно. Я посылаю им почту через Департамент Развития, то есть посылал раньше, но они не отвечают. А еще занятия в колледже…

— Ладно, Джордж. Надеюсь, твой отец скоро поправится.

— Знаешь… он уже не такой, каким мы привыкли его видеть. Помнишь, Брюн, когда ты помогала леди Сесилии подняться на ноги… Я и не представлял, какие чувства испытываешь, когда тебя не узнает самый близкий человек. И говорить он еще не может, только издает какие-то звуки…

— Джордж, прими мои соболезнования. Я тебе еще позвоню, если ты не против… Не пропадай.

— Ладно. — Голос у Джорджа был усталый, взволнованный и очень расстроенный.

Брюн почувствовала себя виноватой, но потом вспомнила, что у нее есть серьезное дело — нужно разобраться в том, что же на самом деле происходит в политической жизни страны. Она не думала, что на заседании Большого Совета может случиться что-либо значительное, но понимала: человек всегда должен быть готовым к самому худшему. Брюн проверила список, который оставила мать, и нахмурилась. Многих людей не будет на этом заседании. Похоже, они тоже считают, что ничего серьезного произойти не может.

Девушка вставила карточку в отверстие, чтобы включить дисплей, потом села. Сразу после достижения совершеннолетия Брюн была официально представлена Большому Совету и получила это кресло. С тех самых пор она никогда не присутствовала на заседаниях Совета.

На дальнем конце стола восседал дядя Харлис. Он посмотрел на Брюн, потом наклонился и что-то сказал ее двоюродному брату Келлу. Что ж, без сомнения, с этой стороны помощи ждать не стоит. Она улыбнулась, стараясь успокоиться. Надо быть спокойной, как мать.