Рита знала о своих достоинствах и не собиралась всю жизнь мыкаться с отбросами общества. Она еще молода. Недавно ей стукнуло двадцать шесть лет. По карьерной лестнице она взбегала, а не поднималась. Разумеется, не без помощи своего первого мужа — прокурора города Уфы. Потом был другой муж. Он поднял Риту еще на несколько ступеней вверх. Все ее мужья были людьми немолодыми. Однажды она попалась. Любовника стерли в порошок, ее отправили в ссылку. Рита ни о чем не жалела. В жизни надо все испытать на собственной шкуре, извлечь нужные уроки и идти дальше. Она мечтала о карьере в Москве, работе следователя в генеральной прокуратуре. Но не все сразу. На такую работу с улицы не берут. Туда можно просочиться с периферии, если у тебя есть опыт, звание и добрый дядюшка с лохматой лапой. Дядюшку она себе найдет, не проблема. Рита налаживала связи с Москвой, и не без успеха. Недолго ей осталось сидеть в зоне вечной мерзлоты. Еще немного, и она расправит крылья.
В зоне Рита чувствовала себя комфортно, несмотря на суровый климат. Начальника колонии она сумела выдрессировать. Он ей ни в чем не перечил. Старый, усталый волк-одиночка заматерел. Всю сознательную жизнь провел за колючкой. Образования никакого, жизненная школа провела его по всем этапам. Молодая, энергичная красавица с высшим образованием стала для него подарком судьбы. Соловьем в клетке, где царит безмолвие.
Каждая партия вновь поступивших проверялась дотошной капитаншей. Она просматривала все дела и распределяла осужденных по отрядам. Сортировка имела значение. Нельзя убийцу отправлять в барак к аферисткам, а клофелинщиц к детоубийцам.
Особенно ее интересовали дела женщин, прибывших по этапу из Москвы и Питера. Таких было немного. Сюда свозили сибирячек. И если тебе попадалось дело москвички, то оно требовало тщательного анализа. Кому-то хотелось убрать с глаз долой человека опасного. Туда, где его уже никто не достанет и не поможет. К такому контингенту требовался особый подход.
Дело Юлии Ворониной Риту заинтересовало сразу. Шито белыми нитками. Девчонка кому-то наступила на больную мозоль. Умышленное убийство и хранение наркотиков очень плохо сочетались между собой.
Такое возможно, когда наркоман за дозу готов мать родную убить. Но эксперты не сочли девчонку наркоманкой. Судя по всему, денег у нее хватало. Стриптизерша престижного клуба. Зачем ей связываться с наркотой, да еще таскать героин в сумочке? Или мало тайников в клубе? Бред! Убийство тоже под вопросом. Нет мотива. Трудно представить, что двадцатитрехлетняя девчонка таскала в сумочке трехкилограммовую резиновую дубинку, начиненную свинцом. Это не орудие самозащиты. Дубинку надо достать, размахнуться и нанести точный удар. Слишком долгий процесс. Проще отравить или напоить клофелином, а потом делай что хочешь. Так показывала практика. Через Риту прошла не одна сотня дел мокрушниц. В семидесяти процентах случаев фигурировало отравление, в двадцати пяти — огнестрельное оружие и в пяти — холодное. Кухонные ножи, семейные разборки, бытовая драка и убийство по неосторожности или при самозащите, которую все еще очень трудно доказать. Но проломить череп и сделать это умышленно, то есть принести оружие с собой… Такого в практике капитана еще не встречалось.
С делом Ворониной Рита отправилась к начальнику колонии. Старый волчара на своем веку всякого насмотрелся. С его опытом и чутьем образования не требовалось. Старик смотрел в корень и никогда не ошибался. Глянет на зека и, как цыганка, расскажет о его прошлом и предскажет будущее.
— Петрович, помоги разобраться. Любопытная рыбка попала в наш аквариум. Дело сфабриковано, без напряга видно. Глянь своим орлиным взором.
— Затуманенным глаукомой. Не шути надо мной, дочка. Она положила перед ним папку и тихо села в сторонке. Подполковник в старом засаленном мундире оседлал
переносицу очками с толстыми стеклами и пролистал дело. К каким-то страницам он возвращался вновь, что-то пролистывал, а некоторые документы читал внимательно. На знакомство с материалами ушел час, после чего он отодвинул папку на край стола и снял свои кошмарные очки.
— Девчонка его не убивала. Парень кому-то помешал. Я пошлю запрос на этого малого в Москву по своим каналам. Как правило, в делах такого рода о жертве пишут подробно. Суду надо понимать, кого и за что убили. Здесь ничего нет. Денис Стрельцов безработный, двадцать семь лет. Все. Воронина себя не признала виновной ни по одному пункту обвинения. Девчонка работала стриптизершей. У таких девочек есть своя крыша. Судя по фотографии, она очень хорошенькая. Стоило ей шепнуть на ухо кому надо, и парня убрали бы без лишнего шума. Зачем же самой пачкать руки в крови. Убить человека не так просто. Для этого нужен определенный характер. Выстрелить еще можно, и то от испуга, но проломить череп… Нет, не верю. Такая ситуация могла возникнуть, если бы он ворвался в ее дом с угрозами. Треснула чем попало — и все. Страх заставил. Но она сама к нему пришла. Что-то эти ребята раскопали. Того, кто знал больше, убили, другую запугали и услали куда подальше. Возможно, до нее еще доберутся. Такие случаи не редкость. В наших местах можно убрать кого угодно за лишнюю пайку. Следствие проводить не станут. Жизнь человека того не стоит. Начальство премии лишится, переходящего знамени. И все.
— Я хочу поговорить с девчонкой.
— Не торопись. Я сам на нее гляну. Дождемся ответа из Москвы, а потом ты ею займешься. С пустыми руками к ней не суйся. Она сейчас злая. Посидит недельки две, поймет, какая жизнь ее ждет впереди, и станет паинькой. Сейчас она еще сырая.
— Ты прав, Петрович. Мне торопиться некуда.
— Я на пенсию собираюсь в следующем году. Пойдешь на мое место?
— Нет, Петрович. Сейчас я могу уйти в любое время, а с твоего поста не отпустят. Не место мне здесь. Сам понимаешь.
— Я дам тебе рекомендации. Высоко с ними не взлетишь, но поддержку получишь.
— Спасибо, Петрович. Мне еще определиться надо. Рита забрала папку и ушла в свой кабинет.
* * *
Старший прапорщик Нефедова докладывала:
— Кукла оказалась строптивой. Но бабы ее быстро обломают. Пару раз ей уже досталось. Ольга Пригоршина взяла ее под свое крыло. Думаю, из-за зависти. Пригоршина телка клевая, не хуже новенькой, здесь в авторитете. Третья ходка. Пашечку согревает по ночам. Вот и все ее заслуги. А Воронина с гонором. Думаю, Пригоршина получает от нее информацию о жизни в столице. Ей немного осталось париться на нарах.
— В душу к ней лезет?
— Пригоршина это умеет. Хитра гадюка. Знает, что новенькой требуется поддержка. Воронина киснет. За полмесяца из красотки в бледную тень превратилась.
— Ясное дело, не санаторий. Закалки-то нет, как у Пригоршиной. Семь лет по нарам маяться. Ладно, прапорщик, устройте ночью шмон. К утру все заточки должны лежать на моем столе. Мне эта девка живой нужна, а по местным понятиям она не жилец. Переведи Воронину в отряд Пригоршиной. Пусть и дальше сближаются. Они подходят друг другу.
— Разрешите идти, товарищ капитан?