Гордоншах секунду постоял, принюхиваясь к запаху перегара и наркотика, и вернулся обратно к аппаратуре связи. Здесь пульсировали и шептали голоса далеких и близких радиостанций: передавал сводку погоды метеоцентр, кто-то истерично кричал об угрозе с неба, гнусавил скороговоркой служитель Веры, знаменитый солист пел о «страсти любви, превышающей ядерный вихрь», и четкий голос размеренно сообщал о том, что ракетные войска Черного Континента и Желтых Островов приведены в полную боевую готовность в связи с предложением неверных передать звездолет на изучение специалистам международной научной экспедиции.
— Передадут? — спросил Ширмамад, кивая на радиопанель.
Вместо ответа Гордоншах повернул ручку настройки, и в кабине зазвучал голос шейха, страстно призывающего не верить провокационным заявлениям неверных, которые хотят завладеть сокровищем с неба.
— Да-а, — вздохнул офицер наведения. — Если дело дойдет до стычки… и все из-за этого железного лома. Откуда он свалился, как ты думаешь?
Гордоншах покачал головой.
— Аллах его знает! Не с Марса и не с Венеры, это я знаю точно. Я почему-то считал, что контакт с пришельцами должен начинаться не с обмена ударами.
— Эх вы, политики! — раздался сзади хриплый голос. Из-за шкафов появился Абдулхарун, разминая помятое лицо. — Разве не ясно, почему мы поспешили посадить его на свою сторону?
— Сбить, ты хочешь сказать.
— Именно посадить. Для того чтобы он не достался неверным. Шейх прав: этот пришелец — самое настоящее сокровище, и если мы договоримся с его хозяевами, то намного опередим Христианский Союз по вооружению и мощи. Вы же видели: даже ядерные залпы пришельцу нипочем! Представляете, какой толчок он даст военной технологии, да и любой другой?
— Много ты понимаешь, — проворчал Гордоншах.
Оператор связи вдруг напрягся и передал наушники командиру.
— Абу л-Хасан.
— Слушаю, — сухо сказал Гордоншах в микрофон.
— Поднимитесь ко мне, — раздался в наушникax тягучий голос.
— Через десять минут у меня спецсвязь с Центром.
— Плевать! — лаконично ответил Абу л-Хасан и смолк.
Гордоншах хмыкнул, поиграл желваками. Ширмамад смотрел на него встревоженно, Абдулхарун с интересом.
— Так… — Гордоншах почесал кончик носа и еще раз хмыкнул. — Что ему от меня надо, хотел бы я знать?
В мощном двенадцатиколесном бронетранспортере Абу л-Хасана, в котором можно было стоять не сгибаясь, Гордоншах пробыл недолго. Полковник попросил его еще раз рассказать о том, как реагировал чужой звездолет на первые попытки сбить его.
— Никак, — ответил Гордоншах. — Словно не замечал.
— Но ведь в конце концов вы его сбили?
Гордоншах пожал плечами.
— Не уверен. Я был там, сравнительно недалеко от озера. Мне кажется, чужак совершенно цел. Во всяком случае, следов попаданий не видно и с виду он цел и невредим.
— Вам кажется… — сардонически заметил Абу л-Хасан. — С каких это пор офицеры ВВС вместо точных данных оперируют кажущимися?
Гордоншах покосился на ухмыляющихся охранников.
— Сказал, что думал.
— Думал?! — удивился Абу л-Хасан, приподняв бровь. — Вы еще и думаете?
— Не понял вас!
Полковник нахмурился. Один из охранников как бы невзначай зашел сзади, но Гордоншах положил руку на рукоять армейского пистолета, и Абу л-Хасан отрицательно повел рукой.
— Свободен, фарак. Думай пореже, голова целее будет.
Гордоншах четко повернулся и, так как охранник не уступил дороги, зацепил его плечом так, что тот отлетел к стене кабины. Люк захлопнулся за майором и отрезал начавшийся шум.
Пройдя цепь внешней охраны лагеря, Гордоншах столкнулся с человеком и едва не выломал руку Ширмамаду, приняв его за чужого.
— Ну что? — прошептал тот, придя в себя после железных объятий командира. — Все в порядке? Жив?
— Твоими молитвами, — буркнул Гордоншах. — Какого дьявола ты выполз меня встречать? А если бы я открыл огонь? Ладно, иди отдыхай.
Оставив растерянного офицера в темноте, он ушел в свой подземный дом. Было два часа ночи.
Он проспал часа четыре — невероятно много по законам боевой готовности. Проснулся сразу и совсем.
В кабине управления светились экраны кругового обзора, кто-то из офицеров сидел на вращающемся стуле и не сводил глаз с экрана, почти закрыв его спиной.
— Что там? — спросил Гордоншах, зевая, посмотрел на часы.
Офицер обернулся, это был Ширмамад, выглядевший абсолютно свежим, словно он только заступил на дежурство.
— Наши пытались подойти к пришельцу, но не смогли и потеряли терпение. Кто-то в верхах приказал обстрелять звездолет ракетами, если он не ответит на вызовы.
Гордоншах помял лицо ладонями, встал и прошел к пульту. На экране виднелся край озера Нур и выпуклый бок черного яйца с трубами.
— И когда истекает срок ультиматума?
— Утром, через два часа.
— Не понимаю, зачем его расстреливать? А если он не может связаться с нами?
— По-моему, это просто блеф, чтобы заставить хозяев заговорить с нами на нашем языке. Кто же в здравом уме станет бросать на озеро атомную бомбу?
— Да уж найдется, кому это сделать, — пробормотал Гордоншах. — Нашелся же исполнитель для испытания первой атомной.
Он не договорил: очертания черного колосса вдруг исказились, заструились дымными полосами, и через мгновение он растаял совсем!..
Еще двое суток войска, стянутые к месту падения странного пришельца, ничего не предпринимали, хотя военные радиоспециалисты быстро установили, что звездолет остался на месте. Просто он стал невидим, закуклился под силовым полем.
Объединенный комитет начальников штабов Сарвар-центра долго не мог решить, как выйти из создавшегося положения, ведь пришелец не вел военных действий, словно презирая действия людей. В конечном счете решено было ждать, пока хозяевам звездолета не надоест сидеть под колпаком, а потом, когда они наконец объявятся, — пригрозить нанести ядерный удар по озеру Нур, если хозяева откажутся вести переговоры. Адмиралов и генералов военной джамахерии, жаждущих заполучить оружие пришельцев любой ценой, привело в ярость явное нежелание чужих вступать в контакт. Психоз «дипломатии канонерок», ставки на силу был так велик, что и шейх, и его окружение, и меджлис, и военные рассматривали звездолет не как посланца иных миров, а как объект нападения, не пожелавший сдаться. Пресловутая демократия правительства страны в этом отношении ничем не отличалась от самых реакционных режимов прошлого и настоящего, рассматривавших любые загадки природы с позиций их военного применения…