— Хрен с тобой, я один пойду, скажи только, где находится их центр управления перемещением? Не в Кремле случайно?
— Нет, — качнул головой Эдик, пряча глаза. — Генератором служит вся компьютерно-телефонно-электрическая система планеты; каждый провод, каждый компьютер — это проводник, а центр управления расположен на территории Курчатовского института.
— Ясно. Где именно?
— Улицу Максимова знаешь? Там проходная с часами, спуск под землю… Ты что, всерьез собираешься гробануть центр управления?! Это же самоубийство!
— Сначала попробую крутануть генератор назад, чтобы вернуть людей обратно. Мне терять нечего. Прощай, неперемещенный, не встретимся уже, наверно.
Артем деловито сложил в найденную в шкафу сумку отобранное у «спецназовцев» оружие, переоделся в рубашку и джинсы, найденные в спальне, и пошел к двери, не обращая внимания на сгорбившегося на диване Эдуарда. Потом вернулся:
— Случайно не знаешь, как пользоваться этой дубиной? — Он показал на стреляющий дольками «ананас» на рукояти. — Ни курка, ни дула…
— Для этого нужен шлем…
— Черт! Что же ты не предупредил? Мы бы сразу взяли парочку у тех, в тоннеле. Теперь вот придется охотиться за шлемом. Ладно, разберусь.
Он вышел из квартиры. Наступившая тишина показалась оставшемуся Эдику оглушительной.
— Погоди! — бросился он за Артемом, догоняя его на лестничной площадке. — Я тебе хотел сказать…
— У меня мало времени, — бросил через плечо Артем, продолжая спускаться.
— Я хотел сказать… я с тобой!
Артем остановился, медленно поворачиваясь, недоверчиво оглядел бывшего программиста с ног до головы, усмехнулся.
— Не пожалеешь? Не на прогулку идем.
Эдик криво улыбнулся в ответ.
— Как говорил Панург: как бы ты ни поступил, все равно будешь жалеть об этом. Дай мне один метатель. Уверенней себя чувствуешь, когда в руках оружие.
Артем поколебался немного, потом протянул напарнику «ананас» на рукояти, хлопнул его по плечу и, не оглядываясь, направился вниз по лестнице, не сомневаясь в своем выборе. Сомнение в его понимании никогда не являлось мерой ценности. Единственная же ценность, которая стоила жизни, называлась свободой…
* * *
— Верните его, — сказал пожилой лысоватый мужчина в голубом халате, глядя на лежащее на специальном столе тело человека, на запястьях и лодыжках которого были надеты браслеты, а на голове необычной формы шлем.
— Он нам подходит, — сказал второй мужчина в таком же халате, но моложе, со шрамом на щеке. — Вводную он воспринял нормально. Я боялся, что у него поедет крыша.
— У кого хочешь поедет, — угрюмо бросил лысый. — Вряд ли он обрадуется, когда узнает, что действительность ничуть не лучше его виртуальной реальности с хроноджамперами.
Он махнул рукой, подзывая медсестру.
— Начинайте брейнсорбцию.
Мужчины вышли из палаты без единого окна, пересекли коридор, поднялись в лифте на два этажа выше и вошли в комнату, занятую компьютерным комплексом и десятком устройств с разнокалиберными экранами, за пультами управления которых сидели люди в халатах, но уже не в голубых, а в серых и со шлемами на головах. Прибывшие тоже надели шлемы, подошли к столу, за которым сидел седой старик с худым изможденным лицом. Халат на нем был белый.
— Команда практически готова, — сказал мужчина со шрамом. — Защита им не нужна. Можем посылать хоть завтра.
Старик молча кивнул, трогая клавишу на пульте компьютера.
Картинка на экране изменилась. На фоне мрака космического пространства стала видна Земля, опутанная сетью линий спутниковой связи. Начала приближаться, словно съемка велась с борта совершающего посадку космического корабля, превратилась в плоскость, на которой появился город и стал увеличиваться, расти, пока не закрыл весь экран. Стала видна извилистая петля реки, кварталы, купола церквей, красивый комплекс старинных зданий, обнесенный зубчатой стеной, в котором угадывался Московский Кремль. Все здания города соединялись пульсирующими светящимися линиями, которые соединялись на северо-западе в яркий светящийся узел. Фокус зрения телекамеры чуть сместился, и стали видны движущиеся по тротуарам потоки людей, а по улицам — потоки машин. Ничего удивительного, обычная картина живого города. Но вот камера опустилась ниже, и стали видны лица прохожих — с бездумными невидящими глазами, пустые, без единой улыбки или гримасы. Это были лица мертвецов!
— Наше будущее, — тихо сказал старик.
Над головой послышались далекие гулкие удары: тумм-тумм-тумм, от которых начали вздрагивать стены и пол комнаты, замигали экраны, потом раздался короткий грохот, и все стихло.
Один из операторов сделал успокаивающий жест в ответ на взгляды старика и мужчин в голубых халатах.
— Ничего страшного, какой-то хакер пытался взломать нашу защиту, мы его завернули в вату.
Мужчины снова повернулись к экрану компьютера. Старик пробежал пальцами по клавиатуре, вид на город с высоты птичьего полета исчез, появилась труба канализации, по которой брели шестеро в пятнистых комбинезонах, вооруженные с головы до ног.
— Они понимают свою задачу? — спросил старик.
— Так точно, — ответил молодой со шрамом. — Выйти из игрового поля и уничтожить программатор, запустив в него вирус.
— Идите, готовьтесь к выходу.
Молодой козырнул и вышел.
Старик посмотрел на пожилого, устало размял лицо ладонью.
— Как ты думаешь, психика этого парня, Артема Бойцова, выдержит, когда он узнает, что все мы — живые биокомпьютеры — объединены в один колоссальный сверхкомпьютер?
— Судя по тесту, выдержит, — кивнул после паузы лысый. — Сложнее будет воспринять другой уровень правды, что он сам и мы, такие же, как он, являемся всего лишь своеобразным самостоятельным файлом внутри этого компьютера. Единственным пока еще свободным файлом. Если мы не поторопимся с уничтожением программатора, то есть сети Интернет, запустив в него наш вирус, живых людей на Земле скоро не останется. На ней будет жить очень большой компьютер-термитник, играющий людьми, подчиняющийся дьяволу, которого мы же сами и создали…
Североморск засыпало снегом, несмотря на середину марта, и город снова побелел, съежился, притих в ожидании весны и перемен, хотя оптимизма в этом ожидании было мало. Большинство предприятий главной базы Северного флота России не работало. Закованные льдом и припорошенные снегом стояли в порту крейсера, эсминцы, сторожевые катера, черно-серыми тушами сдохших китов высовывались изо льда и воды длинные вздутия подводных лодок. Многие из них просто дожидались конца, годясь лишь на металлолом, и только ядерные реакторы не позволяли людям затопить лодки. Завод же по разделке корпусов кораблей не справлялся с ликвидацией списанных посудин.