— Так точно, — виновато ответил Агабаб, вытягиваясь. — Нервничаю я, а? Может, сделать ложную позицию, для самолетов?
— Вот и займись. — Белов присел на снарядный ящик и достал планшет.
Агабаб постоял немного рядом и отошел.
— Курченко, Помозков, Осинин, срубите сухую сосну, очистите от сучьев и сделайте ложную позицию на соседнем холме.
— Темно уже… — начал было Осинин, но осекся, встретив тяжелый взгляд Куцова.
— Сержант, как позиция? — спросил Белов, искоса поглядывая на него.
— Да так, ничего, — неопределенно ответил Куцов, докуривая папиросу.
Под утро почти не спавший Белов спустился к пулеметчикам и наметанным глазом окинул и умело вырытый окоп, и ход сообщения, оценил и правильность выбора сектора обстрела. Хозяйская обстоятельность сержанта, спавшего чутко, вполуха, была ему по душе.
Куцову недавно исполнилось пятьдесят. В полку его звали просто — дядя Сандро, молодые бойцы слушались беспрекословно. Славился он не только медвежьей силой, но и неожиданной для его громоздкого тела реакцией и ловкостью. Говорили, что в прошлом он не то знаменитый охотник, не то не менее знаменитый борец. Но главное, конечно, было не в этом: от него исходила та спокойная внутренняя сила и уверенность, которая подчиняет даже таких острых на язык и одновременно ленивых людей, как Антон Осинин.
— Не спишь, дядя Сандро? — тихо спросил Белов, закуривая, и, опустившись на корточки, протянул вторую папиросу Куцову.
Тот взял папиросу короткими толстыми пальцами, размял и высунул голову из окопа.
— Гудят, гады, на левом крыле гудят… А нас не скоро снимут отсюда, лейтенант? Похоже, отдыхать сюда прислали… неизвестно за какие заслуги.
Белов докурил папиросу и вдавил окурок в землю.
— Боюсь, отдыхать не придется, старшина, — сказал он, выпрямился и вернулся к орудию.
— Слухай, дядя Сандро, — раздался из окопа голос проснувшегося Осинина. — На фига надо было такую здоровенную пушку в засаду ставить? У ней же скорострельность — что у меня чих. Два раза выстрелит — и кранты, засекут.
Куцов помолчал, глядя, как загораются легким золотом верхушки сосен на дальних холмах.
— Готовь гранаты, парень. Может быть, и нам придется поиграть с танками в кошки-мышки.
— А мы так не договаривались, — протянул обескураженно Осинин.
В пять утра расчет был готов к стрельбе.
Белов прищурился на Помозкова, который вдруг затрясся в нервном ознобе, подмигнул ему:
— Тебя можно использовать вместо вибратора в лабораторных опытах, Толя.
— Не дрейфь, Помозок. — Курченко шлепнул подносчика по спине широкой ладонью. — Открой-ка лучше ящик с бронебойными.
— Туман не помешает? — пробормотал Агабаб, протирая окуляры дальномера.
Белов хотел ответить, но не успел.
Совсем рядом вдруг прозвучал треск, словно рухнуло дерево. А потом из-за кустов к пушке вышел юноша, почти мальчик, в новенькой гимнастерке с погонами сержанта и в залатанных на коленях галифе.
Оглянувшись, Осинин издал сиплый возглас и вскинул автомат. Куцов резко пригнул ствол вниз: человек без оружия.
Несколько мгновений солдаты и юный незнакомец стояли, вглядываясь друг в друга. Потом лейтенант вышел из-за щита пушки и отрывисто спросил:
— Кто такой? Как сюда попал?
Лицо сержанта побледнело, странным прерывающимся голосом он медленно проговорил:
— Я отстал от своих… разрешите… остаться с вами?
— А где оружие? — все так же резко спросил Белов.
Незнакомец на секунду замешкался, стал вдруг краснеть.
— У меня нет… оружия.
— Как это нет?! Бросил?!
— У меня… не было. — Незнакомец опустил голову, у него горели уши.
— Во дает! — сказал Осинин и покосился на Куцова. — Говорит вроде по-русски, а акцент фрицевский. Может быть, это фашист переодетый? Разведчик? Ну-ка, руки вверх, Ганс, или как там тебя!
— Я не разведчик, — не оборачиваясь в его сторону, сказал странный сержант. — Меня зовут Дан.
Белов хмыкнул. Поведение юноши казалось лишенным элементарного правдоподобия. Кто он? Немецкий разведчик? Не похоже. Стал бы разведчик краснеть и молоть чепуху… Парнишка, случайно переодевшийся в форму сержанта? Убежал от мамы на войну? Тоже не очень похоже…
— Курченко, обыщи его, — велел Белов, наблюдая за действиями незнакомца. Тот вздернул голову, но обыскать дал себя безропотно.
Курченко покачал головой:
— Гол как сокол. В карманах ничего.
— Так, — усмехнулся лейтенант. — Приключений захотелось? Сколько тебе лет?
Дан смутился, снова краснея, мучительно, до слез.
— Восемнадцать…
— Что-то мало верится. Придется доставить тебя… — Белов не договорил.
— Танк! — крикнул Куцов из своего укрытия.
В дальнем конце лощины показалась тупорылая пятнистая машина и с ревом покатилась вперед.
— Ложись! — рявкнул лейтенант. — Помозков, возьми его под свое командование, пусть подает снаряды. Бронебойным — заряжай!.. Да, как твоя фамилия, малый? Уж больно знакомая физия у тебя…
— Белов моя фамилия, — отозвался новоявленный помощник, неумело отползая за ящики со снарядами.
— Не нравится мне все это… — пробормотал Куцов и положил на бруствер тяжелые руки.
— Мне тоже, — протянул Осинин, думая о своем. — Что, у него на морде написано, что он свой? Сомневаюсь я. А лейтенант ему сразу поверил, видал? Он, конечно, ученый и все такое прочее… а ну как ошибся? Возьмет этот приблудный да подаст сигнал фрицам…
— Помолчи, — буркнул Куцов. — И без твоего нытья на душе муторно…
Первый «тигр» был разведкой. Он остановился, поворочал башней, выискивая цели на гребнях холмов, никого не обнаружил и тихонько пополз дальше, останавливаясь через каждые полсотни метров.
— Нервничают фрицы, — усмехнулся Белов, поглядывая на однофамильца и все больше убеждаясь, что не нюхал пороха этот парень. — Чуют свою смерть.
Старшина сделал глотательное движение и расстегнул ворот гимнастерки. Поймав взгляд лейтенанта, криво улыбнулся:
— Понимаешь, всегда перед боем горло пересыхает.
— Ты мне каждый раз говоришь об этом, — засмеялся Белов. — Ничего, сейчас твой мандраж как рукой снимет. «Тигра» пока не трогай, пойдут колонной — ударим сначала по хвосту, а этот никуда не денется.
Агабаб кивнул и припал к окуляру.
«Тигр» разведки прошел в конец лощины, поворочал башней и остановился. До него было всего метров сто, и стоял он боком, так что у старшины даже руки похолодели от желания дернуть за спуск.