— В моей жизни была сплошная тьма с самого рождения, — тихо проговорил Нурминен, лаская шелковистые черные волосы. — В это трудно поверить, но это правда! Я и не жил вовсе, пока не встретил тебя.
— А теперь?
— Теперь все по-другому… Моя жизнь вдруг обрела смысл, и это очень для меня важно.
— Как свет в конце туннеля?
— Что-то вроде этого.
— Значит, я — свет? — рассмеялась Кайса.
— Нет… — быстро замотал головой Лаури. — После встречи с тобой моя жизнь как прекрасный, сияющий праздничными огнями поезд. Я изо всех сил пытаюсь догнать его и в самый последний момент вскочить на ускользающую подножку последнего вагона. А еще я очень боюсь обмануться. Боюсь, что этот поезд, несмотря ни на что, неминуемо ускользнет от меня, и я навсегда останусь в грязном черном туннеле, где никто никогда не услышит мой предсмертный крик.
Девушка крепче прижалась к нему:
— Ну что ты, в самом деле! К чему все эти страшные мысли? Скажи мне честно, чего ты боишься?
— Тебя! — искренне ответил Лаури и тут же резко отвернулся, чтобы не видеть ее больших упрекающих глаз.
* * *
— Идем ко мне? — предложил Нурминен минуты или столетия спустя.
— А как же твои друзья-«отверженные»? — напомнила Кайса.
— Они мне вовсе не друзья… просто среди них мне как-то… проще, что ли?
— Проще, чем среди обычных граждан?
— Именно так! Не знаю, почему, но эти абсолютно бесправные несчастные люди кажутся мне… более честными и открытыми.
— Но ведь они стали такими не просто так? Чем-то заслужили…
— Не всегда и не все! — горячо перебил Кайсу Нурминен. — Кому-то просто не повезло родиться в семье преступника. Или дружить с ним… Любить его…
— Может быть… Но неужели нельзя как-нибудь отличить плохих от хороших и поселить в этом прекрасном мире только самых лучших?
— И об этом я думал, — грустно улыбнулся Лаури. — Не существует такого места, а если бы и существовало, то наверняка не смог бы отсеять абсолютно всех. Трудно сказать, что становится причиной, катализатором дремлющей в каждом человеке тьмы. Кого-то ломают жизненные неудачи, несбыточность былых надежд, а кто-то меняется просто на пустом месте и творит зло.
— А что, по-твоему, есть зло? — тихо спросила Кайса.
— Зло — это то, что причиняет живому боль! — не колеблясь ни секунды, ответил Нурминен.
* * *
Свет в общежитии не горел — проводилось плановое недельное отключение. Причудливые тени плясали на потолке, будто свора изголодавшихся демонов. Кайса медленно прошлась по комнате, затем остановилась у окна, задумчиво глядя на бурлящие вечерние улицы. Лаури слышал ее тихое дыхание, ощущал манящий аромат ее тела. Было очень странно видеть прекрасную девушку здесь, в этой комнате, переполненной разъедающим одиночеством, одиночеством сотен похожих друг на друга смертельно унылых дней.
— Лаури…
— Да?
— Спасибо тебе за вечер…
— Пожалуйста…
Загипнотизированный мельтешащими огнями за окном Нурминен зачарованно наблюдал, как девушка медленно скользит по комнате. Он стыдливо отвернулся, понимая, как убого в ее глазах должна выглядеть обстановка его холостяцкой берлоги, и неожиданно услышал тихий шорох упавшей к ее ногам одежды.
Девушка подошла ближе, всем телом прижавшись к Лаури. От прикосновения её упругой груди парня будто ударило током. Руки Кайсы медленно поднялись по его плечам. Нежно оплели шею. Её шелковистые волосы легко скользнули по его щеке. Их губы встретились. Внезапно Кайса отстранилась, обеими руками толкнув слегка опешившего Лаури в грудь. Парень сделал маленький шаг назад. Кайса загадочно улыбнулась и снова на мгновение прильнула к нему грудью.
— Кайса…
— Нет… молчи…
— Но…
— Теперь я твоя… навсегда…
* * *
Она лежала рядом, и узкая полоска света, падающего с улицы, ласкала правую грудь девушки.
— Кажется, пошел дождь…
— Я слышу…
— Какие странные тени…
— Я и сам не знаю, откуда они.
— Наверное, они все это время подглядывали за нами.
— И наверняка завидовали мне.
— Да.
— Они ведь могли только бессильно смотреть.
— Да.
— Возможно, когда-нибудь они отомстят нам за это.
— Отомстят? Но за что?
— За то, что ты досталась мне, а не им!
Кайса ничего не ответила и лишь со странным отчаянием прижалась к Лаури, словно хотела спрятаться от чего-то неизбежного и очень страшного…
За окном болезненно серело хмурое утро. Кайса лежала в постели, безвольно свесив тонкие руки с кровати. Из уголка бледных губ стекала струйка темной крови. Нурминен стоял посередине комнаты, парализованный страхом и отчаянием. Девушка часто дышала, зрачки ее закатились, а на лице застыла гримаса невыносимой боли. Лаури осторожно позвал любимую, но та не ответила, словно находилась сейчас где-то далеко…
Парень быстро оделся и, выскочив на улицу, бросился к кабинке телефона. Оператор «неотложки» долго спорил с ним, объясняя, что они не делают выезды в неблагополучные районы.
— Я — законопослушный и полноправный гражданин! Молодая женщина умирает, а ты, сволочь… Если через пятнадцать минут вас не будет, я позвоню своему хорошему знакомому комиссару Лэйхо из Департамента Благополучия, и тогда…
На том конце повисла недолгая пауза, после которой уже совсем другим, вежливо-корректным тоном ответили:
— Хорошо, «скорая» будет через пятнадцать минут!
Прошли страшные четверть часа, за которые Лаури успел несколько раз проклясть и страну, в которой жил, и место, в котором по глупости однажды поселился.
Наконец долгожданная карета неотложной помощи появилась. Из затормозившего у подъезда красного автомобиля выбрался невысокий клейменый в белом комбинезоне работника Департамента Здорового Гражданина.
— Отверженный — врач «скорой помощи»? — удивился выбежавший из подъезда Нурминен.
— Вы имеете что-то против? — невозмутимо поинтересовался доктор, толкая перед собой маленькую тележку с портативным диагностическим центром. — Врачи-граждане в этот район ни за что не поедут, даже если в подворотне лежит избитый государственный чиновник.
— Скорее! — Лаури схватил врача за руку. — Мне кажется, она умирает…
— Спокойно, молодой человек! — доктор неспешно зашел в подъезд. — Сейчас во всем разберемся.
Лифт, как всегда, не работал, поэтому пришлось мучительно долго подниматься по лестнице. Нурминен помогал тащить дребезжащую на каждой ступеньке тележку. Наконец они добрались до квартиры.