Потом Гека'тан бежал вверх по склону холма, к своему отцу.
— Именем лорда Вулкана! К наковальне!
Три сотни воинов ринулись в атаку; изорванные знамена дерзко реяли на ледяном ветру. Снег обратился в жижу от жара их огнеметов, бьющих по рассыпающемуся строю Железных Воинов.
— Пертурабо! — Голос сотряс горный хребет, глубокий и грозный, как пропасть с кипящей лавой на Ноктюрне. Вулкан был в ярости, расшвыривая танки, словно детские игрушки. Он не был ни самым одаренным фехтовальщиком, ни мастером стратегии, ни сколько-нибудь заметным псайкером, но его сила и стойкость… В этом Восемнадцатый примарх не имел равных. Будь жив Феррус Манус, это еще могло вызывать споры, но теперь, когда голова примарха Железных Рук лежала отдельно от туловища в тающем снегу, сей факт не вызывал сомнений.
Ответом Вулкану стал низкий гул стремительно пронзившей воздух ракеты. Примарх посмотрел в небо. Гека'тан проследил за его взглядом секунду спустя и заметил опасность слишком поздно.
Яростный свет озарил линию гор, с одинаковой легкостью разрывая танки и тела, расшвыривая Саламандр и Железных Воинов без разбора. Он хлынул вниз по склону, разбрасывая на своем пути огненные цветы, обрушившись на Гека'тана как раз в тот миг, когда он потерял Вулкана из виду. Потом мир исчез. Буквально потемнел и…
…Он очнулся.
Что-то царапало его пальцы — отчаянно, но безуспешно. Все еще дрожа, Гека'тан открыл глаза. Его рука сомкнулась вокруг женского горла. Сузив глаза, он ее отпустил.
— Что ты здесь делаешь? — Он встал на ноги, но, когда попытался подойти к ней, оружейница попятилась. Она массировала горло, пытаясь дышать.
На ее шее уже начали проступать синяки и были видны следы ожогов от пальцев Гека'тана, хранивших тепло жаровни.
— Брат Аркадез…
— Не должен был посылать тебя, — сердито бросил Гека'тан.
Оружейница покачала головой.
— Что я такого сделала? — возбужденно выпалила она, испуганная и немного рассерженная.
Гека'тан распрямился во весь рост и навис над нею.
— Ритуалы Ноктюрна — только для сынов Вулкана. — В голосе слышался упрек. Раздражение оружейницы мгновенно растаяло, едва в глазах Саламандра вспыхнул внезапный огонь. Глаза были красные и пылали как горн. В сочетании с эбеновой кожей воина это производило жутковатое впечатление. — И нам не нужны оружейники. — С Аркадезом он поговорит позже.
— Вы — мой первый Саламандр, — призналась она, собрав все свое мужество.
— Значит, тебе повезло, потому что нас мало. — Гека'тан отвернулся. — Теперь оставь меня. Перед боем Саламандр должен коснуться огня.
— Перед боем? Я думала, это дипломатическая миссия.
Саламандр сердито взглянул на нее:
— По-твоему, я похож на дипломата?
— Нет, милорд.
— Не называй меня так. Я — не твой лорд, а просто я. Теперь иди.
От внезапного толчка оружейница засеменила по комнате, пытаясь удержаться на ногах. Гека'тан подхватил ее. На сей раз бережно.
Треск вокса заставил их обоих повернуться к приемнику на стене. Оттуда донесся возбужденный голос пилота:
— …пытка захвата… товьтесъ… удару!
— Ха… — Не до конца сформулированную мысль оборвал взрыв, сотрясший корпус, и ударная волна, разворотившая потолок.
Гека'тан склонился над Персефией, словно наступающая ночь.
Потом появились дым и запах пожарища.
Обтекаемый корабль приземлился плавно, даже не вздрогнув. Его удлиненный серебристый нос сиял в закатных лучах солнца Бастиона, не очень гармонируя с утилитарными серыми и бронзовыми цветами стыковочных башен. Это была не прилизанная мирная верфь, а царство острых углов, логичной и минималистской архитектуры, расползающихся во все стороны технологических мегалитов и первоклассного оборудования.
Сервиторы, перевозчики, докеры, инспекторы и бригадиры толкались на трапах, кишели на головокружительно высоких эстакадах и огромных рабочих платформах. Производство. Тяжелый труд и основательность. Это Бастион.
Куллис был его прайм-клейвом. Деловой город, полный занятых людей — не только рабочих и инженеров, но военных. Именно эта сила и местный арсенал давали им возможность выбирать.
Не являясь реальным противником легиона, Бастион тем не менее заставлял терять время и перебрасывать силы — излишества, на которые не хотела идти ни одна сторона. К тому же армии и так растянулись по всей галактике. Лучше убедить народ с помощью слов, чем превращать планету в очередную пустыню. Зачем?
Ортан Воркеллен понимал все это, ступая на трап катера, заслонив глаза от заходящего солнца.
— Разит маслом и металлом, — проворчал Инск, его писец. — Надо было взять противогазы.
— И рискнуть обидеть местных, — тихо отозвался Воркеллен, чья притворная улыбка как нельзя лучше подходила для церемонии встречи.
Едва они с Инском спустились на платформу, по трапу вслед за ними хлынула толпа архивариусов, юристов и кодификаторов.
— Приветствую вас, путешественники, — провозгласил усатый клейв-нобль. Он возвышался над гостями в специальной конструкции с экзоскелетом из бронзы, добавлявшей добрый метр к его росту благодаря шасси. Гнезда для оружия, обычно устанавливаемого на плечах и ниже живота, были пусты — в знак того, что это мирные переговоры. У троих маршалов нобля при себе имелись только церемониальные вспышковые сабли — ни шипастых плетей, ни роторных цепов или иного ручного оружия. Компанию им составлял старший маршал, всего — пять человек.
Бастиониты все оценивали с военной точки зрения. Может, поэтому от них было так легко добиться покорности, несмотря на очевидную военную мощь. Люди, жившие здесь, уважали силу и умели ее соизмерять. Конечно, легиону Пертурабо приходилось участвовать и в куда более длительных и тяжелых кампаниях, чем направленная на поглощение Бастиона и аннексированных им миров. Местные обитатели оценили силу космодесантников и сразу присягнули на верность, без ожидаемой осады. На планете оставили контингент Железных Воинов, предположительно в качестве гарнизона, но еще до начала войны его сняли без объяснения причин. Влияние их примарха еще чувствовалось, но только в изваяниях Пертурабо, возвышавшихся над городами, будто шпили.
— Клейв приветствует вас, — добавил нобль. Его красновато коричневая с серебром куртка была чистой и отглаженной, прекрасно сочеталась с полированной бронзой экзоскелета. Черные ботинки, вдетые в стремена машины, сверкали.
Воркеллен никогда раньше не бывал на Бастионе, но изучил этот мир и его обычаи. Он знал, что клейв представляет собой узкий социо-политико-военный круг внутренней инфраструктуры и что все девять континентов Бастиона, будь то ледяные пустоши, пустынные равнины или горные твердыни, подчиняются его воле. Природные ресурсы термоядерной энергии, обеспечивающие людей теплом и светом, тщательно укрывались и накапливались в подземных бункерах, расползшихся по всему Бастиону подобно кровеносным сосудам. Кулис был столицей и прайм-клейвом, и поэтому Воркеллен прибыл сюда для переговоров.