— Если бы я не видел этого своими глазами… — произнес Эвексиан, выражая общую мысль.
— И все это пришло из книги примарха? — спросил Ураф.
— А вы сомневались? — поинтересовался Рем.
— Будь я проклят, но на миг усомнился, — ответил Ураф, смахивая пот со лба. — Можете меня наказывать, если нужно. Я боялся, что Прандиум будет потерян вместе со всем легионом.
— Прандиум все равно что потерян, — с горечью заметил Эвексиан. — Взгляните, что эти кровожадные подонки сделали с Прекрасной Девой Ультрамара. Может ли планета оправиться после такого испытания?
— Миры Ультрамара сильнее иных, Эвексиан, — ответил Рем, глубоко вздохнув и улыбнувшись одержанной победе. — Прандиум восстановится и станет краше прежнего. Поверь мне! Чтобы уничтожить ее великолепие, одних мясников Ангрона недостаточно.
— Не нравится мне это, — сказал сержант Баркха. — Такое ощущение, что мы летим в консервной банке. Эту обшивку можно плевком насквозь пробить!
— Ты же плюешься кислотой, — напомнил ему Рем. — И мало в каких обшивках и корпусах не сможешь проделать дыру своей слюной.
— Вы понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю, но волноваться не стоит. «Громовой ястреб» — временный вариант. Это ненадолго.
— Хорошо. — Баркха оглядел голые штампованные внутренности десантно-штурмового корабля. Его металлические ребра жесткости были ничем не прикрыты, стальные кишки проводов, собранные в завязанные узлами жгуты, змеились из одного конца похожего на коробку фюзеляжа в другой. Ультрамар лежал вдалеке от миров-кузниц Механикум, и Тринадцатый легион лишь недавно получил флот из новых тяжеловооруженных летательных аппаратов. Рема в этом корабле раздражали неаккуратная сборка, некачественное оборудование и непрофессиональные конструкторские решения. Никто из создателей не счел возможным дать проекту свое имя, что было неудивительно. По всем признакам, корабль собрали сервиторы, и необходимость доверять ему свою жизнь не радовала. На соседней переборке виднелось вытравленное кислотой клеймо Механикум, и Рем коснулся его «на счастье».
— Я видел, — сказал Баркха. — Вы суеверны?
Вопрос был задан вроде бы не всерьез, но Рем услышал в нем предостережение, намек на то, что ответ следует хорошо обдумать. Баркха имел полное право осуждать старшего офицера за неподобающее командование воинами Ультрамара. Даже теперь, в разгар сражения. Особенно теперь.
— Нет. Но то, что они верят в эту машину настолько, чтобы поставить на нее свой знак, придает мне уверенности.
— Наверное, это единственное, что не дает ей рассыпаться, — заметил Баркха, когда летательный аппарат сделал вираж вокруг одной из иссушенных солнцем силосных башен Квинтарна. Столбы света из обзорных блоков в фюзеляже корабля покачнулись, и Рем почувствовал, как от брюха машины что-то оторвалось. Столкновение или сбой системы? Сердце екнуло, поскольку крылья резко снижающегося летательного аппарата прошли в метре от серебристой обшивки силосной башни.
— Впереди цель! — раздался голос по внутренней вокс связи, напряженный от усилий, которых стоило удержать сопротивляющуюся машину. По голосу пилота Рем понял, что думает о новом корабле экипаж. У прежней «Грозовой птицы» были явные преимущества, например устойчивость, делавшая полеты на ней истинным удовольствием, и надежная защита легионеров.
Рем подключил разъемы своего шлема к пикт-устройствам, установленным в носовой части корабля, наблюдая строгую симметрию Идризии — одного из главных сельскохозяйственных гидрополисов Квинтарна. Город, хоть и был отдан на утилитарные нужды выращивания и переработки урожая, обладал своеобразной красотой, создаваемой величественными башнями, навесами на столбах и облицованными мрамором домами для собраний. Планировка улиц ласкала глаз мастерским сочетанием функциональности и эстетики. Как и почти во всем на Ультрамаре, в проектировании и планировке городов чувствовался гений примарха.
Жаль, что он не приложил руку к проекту этого корабля…
Опорные пункты противника в городе были помечены красным, и Рем видел, насколько глубоко он запустил свои острые когти в тело столицы. Враг преуспел именно в городских операциях, предпочитая оружие, более подходящее для боев на ближнем и среднем расстоянии, способное прожигать укрытия насквозь, будто их вовсе не существовало.
Это сражение будет самым показательным. Остальные едва не заканчивались их поражением, пока великий труд примарха не подтверждал свою значимость. Это происходило раз за разом, сражение за сражением. Четвертая рота была отнюдь не единственной, вооруженной невероятным достижением их праотца. В то время как приближалась воздушная атака, другие роты сражались на различных направлениях театра военных действий по всему Квинтарну.
Рем был уверен, что за ним и его воинами наблюдают особенно пристально, чтобы узнать, укоренилось ли учение в их душах. В определенных кругах «Проблемная» Четвертая рота прославилась отчаянной храбростью и безрассудной отвагой. Считалось, что если творение примарха приживется у них — значит, приживется и везде. А после Калта…
Четвертая шла впереди, остальные следовали за ней.
Рем отключил тактическое видение, поскольку десантный челнок содрогнулся, и пилот, уходя от огня зенитных орудий, совершил несколько маневров, выворачивающих наизнанку внутренности. Сигнальная лампа над штурмовой рампой замигала красным и зеленым светом, и Рем хлопнул по пряжке противоперегрузочной рамы. Рама поднялась у него над головой, а он выхватил из соседней ниши свой болтер. Хоть «Громовой ястреб» и являлся развалиной, размещение груза на нем было продумано хорошо, что придавало хоть немного функциональности.
— Четвертая! — выкрикнул Рем. — Высадка через пятнадцать секунд!
Тридцать воинов заполнили брюхо «Громового ястреба» — сила, способная противостоять любому противнику и, с большой долей вероятности, уничтожить его. И все же Рему было странно идти в бой, не имея за спиной по меньшей мере пятидесяти воинов. Эта война не предполагала ни честного боя, ни уважения противника, только численное преимущество. Мало кто сумел бы пережить внимание к себе пятидесяти Ультрамаринов. Немногие переживут и атаку тридцати. И все равно это нервировало.
Рем занял свое место в центре штурмовой рампы. Звук двигателей стих, и пилот остановил корабль, удерживая его в воздухе. Рампа опустилась, и сухой жар опаленного камня и раскаленного металла наполнил отсек. Но какими бы сильными ни были эти запахи, они не могли перебить зловоние искусственных удобрений, химических добавок к почве, пряный дух вспаханной земли и тысяч акров посевов. Рем ринулся вперед, а его воины выстроились ровными рядами по обе стороны от него. Они выскочили наружу, пригнувшись, чтобы не попасть под струю раскаленных газов, вырывавшихся из двигателей «Громового ястреба».
Все оказались на крыше, обожженной дочерна и едко пахнущей горящим ракетным топливом. На парапетах лежали неподвижные тела в зеленых доспехах, и Рем увидел среди груды трупов множество пусковых установок.