Я расстегнул сумку. От выловленного в «Скале» запаса воды осталось две бутылки, одна початая. Я залпом выпил из горла добрые пол-литра. В соседней комнате полюбовался на спящих чуть ли не в обнимку охранника и священника, заглянул к родителям. Отца не было, мать стояла на балконе, рядом поднимался столб дыма. Я открыл дверь.
— Проснулся. — Она обняла меня тут же, на пороге. Битые ребра кольнуло. — Живой, что ли?
— Напополам.
Я протиснулся на балкон.
Здесь было просторно. У дальней стены стояла ржавая, с облупившейся краской печка-буржуйка. Изрядный кусок трубы отсутствовал, его заменял обрезок водосточной. Рядом притулилась небольшая вязанка дров. В огромной кастрюле потихоньку закипала вода.
— Откуда допотопный мегадевайс? — Я с удивлением посмотрел на агрегат и поймал себя на мысли, что термин «допотопный» надо будет пересмотреть.
— Ну откуда он может быть? — Мать все никак не могла от меня оторваться. — Дед со свалки притащил. Сначала на огороде приспособить хотел, а когда газ отключили, приволок к нам. Что есть будешь? Вот, макароны, рис, гречка. Могу манной каши сварить.
— Манкой тут не обойтись, мужики не поймут. Вари макароны. У нас есть тушенка, пара банок. Если не испортилась, намешаем по-флотски.
— Откуда? Ты же тушенку отродясь не ел.
— Выменяли на плот, — объяснил я. Вздохнул. — Долгая история. Короче, у меня опять лопнул шланг, и пошел я с утра в «Скалу» за смесителем…
Я вкратце рассказал о пробуждении в затопленном торговом центре. О том, как мы добирались до дома, а потом решили плыть сюда. На середине истории вода закипела, и мать засыпала макароны. Часть про волков с сожалением пришлось выкинуть. С одной стороны — повод для гордости, с другой — лишние нервы. И ничего, что история закончилась благополучно. Все равно будет переживать.
— Такие дела, — закончил я. — У вас тут как?
— А что у нас, — вздохнула мать. — Проснулась в своей постели, а отец перед телевизором. Света нет, газа нет, воды нет. Продуктов вот немного осталось. Сходила к родителям, у них, слава богу, все в порядке. Дед, сам понимаешь, сразу деятельность развел, начал выяснять что да как. Решили в город на велосипедах ехать — дорога затоплена. Сходили на вертолетную площадку, там вода до середины горы. Соседние острова с деревьями затопило, от Красной Глинки одни трубы да верхушка завода остались. И Самару видно, что подтопило, хотя много ли с вертолётки разглядишь? Вот, решили пока подождать.
— Ясно. Отец где?
— За водой пошел. Воды нет, даже колонки на улицах не работают, ходим на Волгу. Хорошо еще, что Волга поднялась — спускаться недалеко.
— Да всяко не ближний край. — Я посмотрел на бурлящие макароны, в животе заурчало. — Где дед?
— Дед в дружину записался. Обходит дозором.
— О господи. — Я демонстративно закатил глаза. — Не навоевался еще? Что за дружина-то?
— Да у нас тут ЧП вчера приключилось. — Мать помешала макароны. — Заключенные сбежали.
— Какие заключенные? — не сразу понял я.
— У нас же тут две колонии…
Мать вопросительно посмотрела на меня.
— Первый раз слышу.
— Вот, из одной вчера сбежали. Да и не только в них дело. Магазины грабят средь белого дня. Собаки совсем с ума посходили, кидаются на людей. Вот, решили организовать дружину, чтобы хоть как-то порядок наводить. Вот, и дед твой туда же.
— Погоди, у вас же тут полиция должна быть? Ладно, Самару затопило, но тут-то — все живы-здоровы.
— Может и есть, да много ли их? На всех не хватит.
— Понятно.
Я облокотился на перила и посмотрел вниз. Все как в детстве. Тот же балкон четвертого этажа, тот же газон, разве что чересчур разросшийся, та же дорога. Только «пежо», впечатавшегося в дом напротив, не было. И сложенной в гармошку «калины», ударившей лоб в лоб старенький «хёндай».
— Бабушка дома?
— Какое там дома. — Мать встала рядом. — На огород, поди, пошла. Вот, сейчас вас накормлю и тоже пойду.
— Да ну, прекрати, мы поедим и разберемся. И с водой, и с огородом. Зря я, что ли, бригаду привез.
— Бригада к работам готова, — раздался голос из-за спины. — Доброе утро.
Игорь стоял на пороге и улыбался. В отличие от меня, на нем была свежая рубашка, волосы аккуратно расчесаны.
— Доброе утро, Игорь, — улыбнулась в ответ мать. — Как спалось?
— Все замечательно.
Парень зашел на балкон и прикрыл дверь. Выглядел он неважно, хотя и пытался бодриться: глаза красные, под глазами синяки.
Игоря мать знала, я пару раз про него рассказывал. Правда, воочию видела впервые. С вечера, а точнее с ночи, разговора не вышло. Сил у нас хватило лишь на то, чтобы вползти на нужный этаж, достучаться, попадать и уснуть, где попало. Поэтому познакомиться толком не успели.
— Не знаете, сколько сейчас времени? — вежливо поинтересовался Игорь.
— Все часы встали. — Мать снова помешала макароны и сочла, что они разварились достаточно. — Так, выйдите оба, мне надо воду слить.
— Дай, помогу…
Я попытался перехватить кастрюлю, но не тут-то было.
— Иди банки открывай, — присоветовала мать и вытолкала нас с балкона.
— Слышал, — бросил я Игорю, — иди, открывай банки.
— Ага, разбежался. Тебе сказано, ты и открывай.
— Наглый, как танк. Ладно, пошли, что ли, на кухню, вытащим стол.
— Куда вытащим? — не понял Игорь.
— На середину, куда! Нас теперь семеро. У стены будет тесновато.
* * *
— Всё, теперь можно лечь и помереть.
Сан Саныч откинулся на спинку стула и блаженно улыбнулся.
— Типун тебе на язык, — обронил отец Владимир и поднялся из-за стола. — Благодарю, хозяйка.
— Вам спасибо, батюшка.
Перед едой мать попросила священника благословить пищу. Я следил за ними с кислым видом. Церковь не вызывала у меня отторжения, как у Игоря. Православию я даже симпатизировал. Но все эти ритуалы перед едой… Как в кино, честное слово. Ел, тем не менее, с удовольствием, да и не я один. Консервы оказались вполне годными, и я второй раз с теплотой вспомнил пару, пожелавшую купить у нас плот.
Макарон мать сварила два пакета, тем не менее, смели всё да еще доели пряники. Выглядело это расточительством, но после вчерашнего организму нужно было хоть немного восстановиться.
К концу завтрака вернулся отец. Получил свою порцию и немедленно присоединился к застолью.
Я снова взял командование в свои руки:
— Значит так, мы тут застряли надолго, поэтому сначала надо подумать о хлебе насущном. Где вертолётка знаете?