— А ты молодец, чудеса на виражах, — сказал Кирилл и вздрогнул, когда девушка ему поклонилась.
Неужели и здесь, наедине с ней, ему придется играть роль посланника небес, всемогущего пророка? Интересно, каково было женам Мухаммеда жить рядом с ним, видеть его ежедневно, готовить ему, стирать грязные шмотки и в то же время верить в его миссию?
Или бывший купец вправду был мессией, безупречным и великим?
А кто тогда он, недавний журналист средней руки, воспитанник детского дома?
— Есть хочешь? — спросила Дина. — Там для всех готовили, я захватила на двоих.
— Интересно, если бы я не был посланником, имел бы я шансы тебе понравиться?
Кирилл вглядывался в ее узкое лицо, серые огромные глаза, в то, как она отбрасывает волосы с лица, и все это казалось до жути, до одури знакомым, будто они прожили вместе не один год.
— Не знаю, — ответила она. — Но к чему эти вопросы? Мы есть то, что есть.
— Это верно, — он протянул руку и затушил свечу, как положено, двумя пальцами. Комната погрузилась во мрак.
Дина задышала чаще, Кирилл на ощупь нашел ее руку и притянул к себе.
Она оказалась у него на коленях, легкая и хрупкая, пахнущая отчего-то медом. Он поежился от возникшей в боку боли. Но через мгновение уже забыл о ней, а потом и вовсе забыл обо всем, кроме находящейся рядом женщины. Они как-то переместились в кровать, и дело пошло дальше, до момента, когда она вскрикнула, а он ощутил сладостное, давно не испытываемое опустошение.
Затем Дина положила голову ему на плечо и задышала ровно и спокойно.
Она даже не задала дурацкого, ненавидимого всеми мужчинами вопроса: «Ты меня любишь?»
Кирилл отрубился мгновенно, а проснувшись довольно рано, впервые с момента попадания в плен ощутил себя здоровым. Да, не все зажило до конца, не вернулись полностью силы, но дурная слабость и мерзкое ощущение, поселившееся в теле после того, как его начали пытать, исчезли.
Уходить от Дины ему не хотелось — так бы и провел с ней целый день, никуда не вылезая, — но он помнил о том, что его ждут, в нем нуждаются, что он посланник, Сын зари, и должен кое-что делать в этом качестве…
Военный совет после завтрака на этот раз был коротким и закончился тем, что Кирилл спросил:
— Ну что, с кем я сегодня иду?
— Со мной, — ответил Федор, важно расправляя плечи.
— Сам бы на дело пошел, — вздохнул Серега. — Но я теперь, это, как бы начштаба… Надо только тебе автомат выдать.
— Не надо. — Кирилл твердо покачал головой. — Мое оружие не удержишь в руках.
Бывший десантник нахмурился и недоверчиво хмыкнул, пытаясь уразуметь, как вообще возможно отказаться от такой надежной и полезной штуковины, как «Калаш».
— Пойдем, ни к чему тянуть время. — Кирилл поднялся. — Твои люди готовы?
Федор кивнул.
Они вышли во двор и у крыльца столкнулись с молодой женщиной, что вела за руку девчушку лет пяти. Та уставилась на посланника с любопытством, вытаращила светлые глаза, и он, увидев ее, замер точно вкопанный. По спине его пополз морозец стыда.
Он несколько дней не вспоминал о дочери!
Забыл о Машеньке, к которой так стремился, о той, из-за кого все это собственно и затеял! Увлекся речами, властью над другими людьми, Диной, ролью «великого пророка, Сына зари» и прочей ерундой!
— О, мой бог… — прошептал Кирилл, испытывая желание провалиться сквозь землю.
Нужно немедленно бросить все, оставить эти глупости и двигать на Автозавод, туда, где его ждут. Она ведь может быть в опасности, а он не спешит ей на помощь… Но к мостам по-прежнему не пробиться, к ним можно пройти только через территорию, контролируемую Дериевым.
Эх, если бы он и в самом деле мог творить чудеса или обладал даром ясновидения!
— Эй, все в порядке, да? — спросил Федор, осторожно трогая Кирилла за плечо.
— Да, — ответил тот, пытаясь справиться с острой болью в душе: он делает все, что в его силах, и как только враг будет сокрушен, а путь свободен, немедленно отправится в «нижнюю» часть города.
Боль отступила не сразу. Более-менее сносно Кирилл себя почувствовал, когда они вышли на Родионова и, перебравшись через нее, зашагали через квартал, за которым была расположена Яблоневая улица.
Отряд Федора был невелик, среди прочих находились в нем давно знакомые Кириллу люди, вроде кудрявого Димы или бывшего скептика Григория. Рядом с посланником, шагавшим в центре длинной цепочки, топали воинственно-спокойные федайкины.
Тот дом, где некогда Сын зари обрел первых последователей, остался в стороне. Они вышли к извилистому, густо заросшему оврагу, по дну которого тек ручеек, а из крон торчали ржавые вышки ЛЭП.
— Куда мы направляемся? — спросил Кирилл, чувствуя смутную тревогу.
— К военкомату Советского района, — ответил Федор. — Там у дериевцев опорный пункт.
Бывший журналист сделал еще шаг, и тут очередное «воспоминание» разорвалось в голове подобно бомбе. Свист пуль, летящих со всех сторон, щелчки сбитых веток, крики людей и брызги крови на зеленой траве, ее струи, потихоньку уплывающие вниз по течению. Очень, очень много крови. И тела, упавшие в воду.
— Нельзя туда соваться! — воскликнул он. — Там засада!
— Но вчера наши прошли спокойно, — возразил Федор.
— А сегодня там засада. — Кирилла трясло, он пытался выкинуть из головы яркую, живую картинку, но это не удавалось: слышалось жужжание мух, слетевшихся к телам, ощущался запах крови, всплывали искаженные лица умирающих. — Если не веришь, отправь кого-нибудь на разведку. Или я вон Аркашу пошлю, он справится.
Приземистый федайкин с прижатыми к черепу ушами когда-то служил на Кавказе и боевой опыт приобрел именно в разведке.
— Не вопрос, — сказал он, с легким презрением глядя на «штатского» Федора.
Тот колебался недолго. Вскоре два бойца исчезли в зарослях, а оставшиеся укрылись за забором ближайшего частного дома — и от взглядов спрячет, и от пуль, если что, защитит.
Кирилл уселся наземь, прислонившись спиной к стволу старой яблони.
«Воспоминание» все еще горело в его голове, понемногу тускнея и рассеиваясь. Кирилл был готов поклясться, что и вправду когда-то давно пережил кровавую стычку в овраге. Похоже, что видения будущего, даже не одного будущего, а многих, причем не только его личных, но и чужих, пришли к нему в то время, когда он сидел в своей машине, оказавшейся в центре облака из желтого света. А позже он их только осознавал, вытаскивал из памяти.
Какое-то внешнее событие или мысль «тянули за ниточку», и он получал готовый образ, а иногда — целый их поток. Когда контроль разума слабел, как хотя бы в темнице, видения становились ярче и сильнее и приобретали над Кириллом опасную власть, подводили его к грани безумия.