Разум второго чужака оказался таким же непонятным для Гарольда, как и разум Мелора. То же самое он мог сказать и про третьего — его мысли теснились где-то на границе восприятия.
— Нашел на улице, — ответил тот, кого назвали Мелором, — и привел к нам. От него привлекательно пахнет. — Он сел и предложил присесть Гарольду. Посмотрев на того, что был на диване, Мелор продолжал: — А что ты имел в виду, когда сказал: «Это он»? Ты его знаешь?
— Нет, — Чужак включил телевизор. — Но знаю приметы. Его разыскивают. — Он повозился с переключателем. — Вот запись. Смотрите!
Загорелся большой экран. Человек с кислым выражением лица и в роскошной форме появился на экране и заговорил с официальной напыщенностью.
— Все граждане должны сохранять бдительность и, если удастся, задержать образчик, недавно привезенный с Рубежа. Его имя: Гарольд Гарольд-Майра. Описание… — Он пустился в подробный рассказ о внешности, а напоследок добавил: — Он одет весьма необычно. И у него пока нет идентификационной карточки. Граждане должны иметь в виду, что он обладает свойствами, которыми не владеют расы Империи, и что его нужно взять живым. В случае необходимости вызывайте полицию. Вот его изображение.
Экран потемнел, а потом загорелся вновь — на нем появился цветной портрет Гарольда. Он узнал свою тюремную камеру. Значит, уже тогда его снимали!
— Тьфу! — усмехнулся сидевший на диване, выключил запись и повернулся к Гарольду. — Тебе повезло — ты попал в хорошие руки. А это уже кое-что. Мы даже ремня для штанов не отдадим местным властям. Меня зовут Тор. Тот, кто так старательно бездельничает за столом, носит имя Верн. Ну, а тип, который привел тебя сюда, зовется Мелор. Наши остальные имена не имеют особого значения. Как ты, наверное, и сам догадался, мы не принадлежим к этому паршивому заорганизованному миру. Мы с Линги, планеты, которая находится очень далеко отсюда — слишком далеко, к моему сожалению. И чем больше я о ней думаю, тем более далекой она мне кажется.
— Она не дальше, чем мой родной мир, — возразил Гарольд и наклонился вперед. — Вы можете читать мои мысли?
— Никоим образом, — сказал Тор. — В этом отношении ты похож на местную расу — мыслишь в каком-то пульсирующем режиме, далеком от нашей полосы. А ты можешь читать наши?
— Нет. Они на границе моего восприятия. — Гарольд нахмурился. — Но я не могу понять, как Мелор выделил меня из толпы, если не прочитал мысли.
— Я тебя унюхал, — вступил в разговор Мелор.
— Что?
— Ну, это не совсем так, но едва ли я смогу объяснить лучше. Большинство граждан Империи обладают диковинной способностью, которую они называют чувством запаха. Мы этим не владеем. Они говорят о приятных и неприятных запахах, что для нас полнейшая ерунда. Но мы способны ощущать духовные родство и противоположность, иными словами, ощущаем «запах» друзей и врагов, мгновенно и безошибочно. Только не спрашивай, как мы это делаем, потому что я не сумею растолковать.
— Да, я понимаю, — кивнул Гарольд.
— В нашем мире, — продолжал Мелор, — большинство жизненных форм обладают этим чувством. У нас нет домашних и диких животных — они ручные, если нравятся тебе, — и они же дикие, если ты испытываешь к ним негативные чувства. Ни одно из наших животных не подойдет к охотнику из любопытства, и ни одно не убежит, если ты захочешь его погладить. Инстинкт подсказывает им, кто друг, а кто враг. Они отличают друзей от врагов с той же уверенностью, с какой ты отличаешь белое от черного или день от ночи.
— Еще одна причина, по которой мы не слишком популярны, — добавил Тор. — Ну, а главная причина — зеленый цвет кожи, ты уже, наверное, понял? Поэтому, находясь в окружении враждебных «запахов», мы всегда рады тем, кто проявляет дружеское расположение — например, как ты.
— А как пахнут дрейны?
Тор состроил гримасу.
— Они воняют! — с чувством ответил он. Задумчиво посмотрев на темный экран, он продолжал: — Местные власти хотят заполучить тебя, и я боюсь, что им это удастся. Мы постараемся сделать все, что в наших силах, но за последние десять или двенадцать лет от них сбежало не более двадцати образчиков. Все до поры тщательно скрывали свои способности, благодаря чему и удавалось застать сторожей врасплох. Но никому не посчастливилось остаться на свободе. Их ловили одного за другим — кого-то раньше, кого-то позже. Невозможно использовать силу, не раскрыв ее сущность. Когда же сущность раскрыта, власти легко находят способ борьбы. Рано или поздно беглец пытается вернуться на родную планету — и попадает в ловушку.
— Им придется ждать очень долго, — сказал Гарольд, — поскольку я не собираюсь домой. По крайней мере пока. Какой смысл было прилетать сюда, чтобы возвращаться ни с чем?
— Мы полагали, у тебя не было выбора, — заметил Тор.
— Тут вы совершенно правы. Обстоятельства сложились так, что я должен был прибыть сюда. Теперь обстоятельства вынуждают меня задержаться здесь.
Трое его собеседников были несколько удивлены таким флегматичным отношением к жизни.
— Здесь я смогу доставить Империи гораздо больше неприятностей, — заявил Гарольд. — Это ее ключевая планета. Тот, кто ею управляет, управляет и Империей. Один это человек или группа — разница небольшая, но именно тут находится мозг, который приводит в движение все механизмы.
— Похоже, у тебя есть план, — мрачно заметил Тор. — Этот мозг носит имя Буркиншоу Третий, Властитель Террора. Тебе потребуется получить сорок два разрешения, подписанных множеством разных людей, плюс вооруженный эскорт, чтобы его увидеть. Он слишком хорошо защищен!
— Да, задача непростая, но наше положение и того хуже. — Гарольд удобно устроился в кресле, продолжая размышлять вслух. — На каждой планете есть свой Властитель Террора. Какой нелепый титул для хозяев имперской свободы!
— Террор означает величие, высшую мудрость, божественный разум, — объяснил Тор.
— Неужели? А на нашей планете это слою означает «страх». — На лице Гарольда вдруг появилось странное выражение, и он воскликнул: — Буркиншоу! Буркиншоу! О боги!
— В чем дело? — спросил Мелор.
— Ничего особенного. Еще одно доказательство в пользу моей теории. Должно помочь. Да, пожалуй, это поможет, — Встав, он принялся нетерпеливо расхаживать по комнате, — На Линге есть оппозиция?
Тор с довольным видом ухмыльнулся.
— Я не слишком погрешу против правды, если скажу, что оппозиция существует на всех планетах, кроме этой. С точки зрения Империи мы все находимся в возрасте взросления: еще не вполне готовы для создания собственного правительства. Мы получим независимость завтра или послезавтра, но только не сегодня, — Он тяжело вздохнул. — Линга ждет наступления этого «завтра» вот уже семьсот лет.
— Так я и думал, — заметил Гарольд. — Все та же схема. Все те же сомнения и прирожденная слабость. Все те же слепота и
бесконечные промедления. Нам хорошо знакомо все это — только для нас оно уже превратилось в миф.