— Мне, сэр, такого счастья никогда не выпадало.
Макшейн внимательно посмотрел на ординарца.
— Наверное, меня следовало бы отчитать за то, что лезу не в свои дела.
— В самом деле, сэр, я и не мечтал о…
— Не надо меня оправдывать, я повел себя грубо, — перебил его Макшейн, не сводя со старика глаз. — Я не хотел вас обидеть, Биллингс. Просто у меня иногда слова опережают мысли. У новичков такое бывает часто. Я прошу вас, Биллингс, в такие моменты не обращайте на меня внимания.
— Не могу, сэр. Присматривать за вами — моя работа. К тому же я привык к шуткам молодых джентльменов.
Рука Биллингса извлекла из чемодана фотографию некоей красотки по имени Сильвия Лафонтен. Фотография была большой, восемь дюймов на двенадцать. Весь наряд Сильвии состоял из страусового пера, прикрывавшего то, что пониже пупка. Держа снимок на расстоянии вытянутой руки, Биллингс равнодушно смотрел на красотку. Ни один мускул его лица не дрогнул.
— Нравится? — спросил Макшейн.
— Она на редкость очаровательна, сэр. Однако было бы неразумно помещать эту фотографию на стену.
— Но почему? Ведь это моя комната, правда?
— Несомненно, сэр. Просто я опасаюсь, что коммодору это может не понравиться.
— Причем тут коммодор? Мои вкусы по части женщин — это мое личное дело.
— Вы абсолютно правы, сэр. Но ваша комната в первую очередь — жилище офицера. Офицер обязан быть джентльменом. А джентльмен общается только с леди.
— Вы хотите сказать, что Сильвия — не леди?
— Леди никогда не станет выставлять свою обнаженную грудь на всеобщее обозрение, — с неожиданной твердостью отчеканил Биллингс.
— Ну, монастырь! — обхватив голову руками, взвыл Макшейн.
— Если я уберу этот снимок обратно в чемодан, сэр, я бы посоветовал вам держать его закрытым. Может, вы не захотите компрометировать себя, и я отнесу фотографию в котельную и сожгу в топке?
— Тогда лучше заберите ее домой и глазейте в свое удовольствие!
— Это было бы на редкость непристойным поступком, сэр. Изображенная здесь особа годится мне едва ли не во внучки.
— Простите меня за эти слова, Биллингс.
Макшейн встал, несколько раз смущенно прошелся по комнате и остановился у окна. Все четыре года ему предстоит глядеть на эту лужайку. Не ахти какая отрада для глаз.
— Черт бы меня побрал, сколько всего такого, чему мне еще придется учиться.
— Вы обязательно этому научитесь, сэр. У всех наших лучших выпускников поначалу бывали трудности. Я служу здесь много лет и знаю, о чем говорю. Я видел, какими они сюда приходили и какими покидали стены колледжа. А иногда они возвращались, и я видел, какими они стали.
— Возвращались?
— Да, сэр. Один из них любезно выбрал время и почтил нас своим посещением. Это было около двух месяцев назад. Во время учебы он жил здесь, этажом выше, в помещении номер тридцать два. В юности с ним просто сладу не было, но мы общими усилиями сняли с него стружку и добились успеха.
Биллингс горделиво тряхнул бакенбардами.
— Сегодня, сэр, его знают повсюду. Это — звездный адмирал Кеннеди.
Первые занятия начались на следующее же утро, хотя они и не значились в выданном Макшейну буклетике с расписанием. Правильнее было бы их назвать ознакомительными беседами. Первым перед курсантами предстал коммодор Мерсер. Облаченный в идеально отглаженную форму, он стоял на невысоком подиуме, внимательно глядя на сорок юнцов нового набора. Под опытным взглядом коммодора каждому из них казалось, что внимание Мерсера обращено именно на него.
— Вы пришли сюда с определенной целью. Так постарайтесь ее достичь. Тот, кто пытался, но потерпел неудачу, намного ценнее неудачника, не сделавшего ни единой попытки чего-либо добиться… Мы считаем отчисление крайней мерой и неохотно идем на нее, однако мы без колебаний отчислим каждого, кто запятнает честь нашего колледжа… Крепко запомните: быть командиром военно-космического флота — занятие не из легких и не из приятных. Это тяжелое, ответственное дело, которому вам предстоит здесь учиться.
В той же суровой манере была выдержана вся речь Мерсера. Чувствовалось, он произносил ее далеко не впервые. Трудно сказать, сколько курсантских потоков ют так же стояли и слушали слова коммодора. В речи было немало тягомотины насчет необходимости упорно преодолевать трудности, чтобы уверенно и до конца пройти избранный путь. Не забыл Мерсер упомянуть и о том, что пьяный курсант — позор для колледжа. Вообще он много распространялся о чести военно-космического флота, о престиже колледжа, о звездах на небесах, звездах на погонах и о неувядаемой славе.
Где-то через час Мерсер стал закругляться:
— Научно-технические знания очень важны для вас. Однако не впадите в ошибку, думая, будто вам достаточно иметь высокие оценки по техническим дисциплинам. Наравне с безупречным управлением приборами и механизмами офицеры должны уметь безупречно управлять людьми. Что касается последнего — у нас есть свои, надежные способы проверки.
Он замолчал и обвел глазами собравшихся.
— У меня все, джентльмены. Сейчас вы строем проследуете в главный лекционный зал, где с вами будет заниматься капитан Сондерс.
Капитан Сондерс оказался крепышом с жестким, обветренным лицом и приплюснутым носом. Вместо левой руки у него был протез, скрывавший за черной перчаткой искусственные пальцы. Он поглядел на сорок новичков так, словно сравнивал их с предшественниками, и что-то пробурчал.
В течение получаса Сондерс по большей части повторял сказанное Мерсером, подавая это еще резче и бескомпромисснее, чем коммодор. Конец своего выступления он уделил практическим вещам:
— Далее я поведу вас на ознакомительную экскурсию, чтобы вы увидели и запомнили местонахождение основных строений колледжа. Каждый из вас получит сборник, содержащий все уставы, наставления и правила. Если вы внимательно не изучите их и не будете неукоснительно выполнять, пеняйте только на себя. Занятия начнутся завтра, в девять тридцать утра. Построение в рабочей форме непосредственно возле дома. Вопросы есть?
Спрашивать его никто не рискнул. Знакомство с колледжем заняло весь остаток дня. Сознавая свое положение новичков и самых младших, все сорок слушали пояснения в полной тишине и извинительно поглядывали на старшекурсников, которым они мешали своим появлением.
Получив упомянутые Сондерсом книжицы, новички проследовали на ужин, после чего вернулись в дом Мерсера. К этому времени у Макшейна начали складываться приятельские отношения с двоими такими же, как он, страдальцами — Симкоксом и Фейном. Зажав под мышкой свой сборник, Симкокс брел по коридору и делился с друзьями сведениями, полученными из неофициальных источников.
— Первый месяц нас продержат взаперти, а потом будут три раза в неделю пускать в увольнение.