Отвратительный вид зверей, вожделеющих плоти — даже столь странной голубой плоти, — ничуть не встревожил Фэндера. Он тронул рычаг подъема всего на одну отметку, летательные модуляторы разошлись лучами, и сани взмыли на двадцать футов. Такое легкое бегство привело шайку одичавших собак в бешенство. Сбившись рассвирепевшей сворой под санями, они делали тщетные прыжки, падая друг на друга, рыча, ворча и лая, кусая и разрывая все, что попадалось под лапу, прыгали снова и снова. Зрелище было отвратительное. Они выделяли едкий запах выгоревшей на солнце шерсти и звериного пота.
Кружась над ними в санях, Фэндер горделиво-презрительно сидел за штурвалом, предоставив псам бесноваться. Они метались в тесном кругу, ругая его почем свет на своем языке и от злости кусая друг друга. Так продолжалось до тех пор пока со стороны ложбины не прозвучал раскатистый залп. Восемь собак упали замертво. Две шлепнулись оземь и пытались уползти в сторону. Десять с визгом удирали на трех лапах. Уцелевшие бросились врассыпную, чтобы устроить засаду и поужинать сбежавшими раненными товарищами.
Фэндер опустил сани.
Спиди стоял на холме вместе с Грейпейтом. Последний оперся на свое ружье, как на посох, задумчиво потер подбородок и легкой походкой засеменил вперед.
Остановившись ярдах в пяти от марсианина, старый землянин снова потер щетину на подбородке и сказал:
— По-моему, смотрится ненатурально. Прямо какой-то гость из кошмара. Я бы сказал — ужас да и только.
— Не говори — он не услышит, — посоветовал Спиди. — До него сначала надо дотронуться, как я тебе рассказывал.
— Знаю, знаю. — Грейпейт Седая Маковка отмахнулся с досадой пожилого человека, которому советует какой-то молокосос. — Все в свое время. Придет черед — и дотронемся. Я буду трогать его, когда сочту это нужным.
Он постоял, не спуская с Фэндера глаз, тусклых и в то же время пронзительных. Пару раз он даже пробормотал себе что-то под нос.
Наконец он сказал:
— Эх, была не была. — И протянул руку.
Фэндер положил в нее усик.
— Холодный, — сообщил Грейпейт Седая Маковка, сжимая ладонь. — Холодней, чем змея.
— Он не змея, — живо заступился Спиди Быстроногий.
— Спокойно — я же сказал «чем», а не «как».
— Он чувствует не как все, — настаивал Спиди, который никогда не брал в руки змею и не имел такого желания.
Фэндер тем временем начал телепатический контакт:
— Я прилетел с четвертой, красной, планеты. Понимаете, о чем я говорю?
— Не дурак, — огрызнулся Грейпейт вслух.
— Не надо отвечать голосом. Я принимаю ваши мысли точно так же, как вы принимаете мои. Ваши ответы намного сильнее, чем у мальчика, и вас я могу понять без труда.
— Гх-м! — сказал Грейпейт, не подавая виду.
— Я стремился найти хоть одного взрослого и поговоить с ним, поскольку от детей немного узнаешь. У меня к вам несколько зопросов. Вы не могли бы ответить на них?
— Посмотрим, — сказал Грейпейт, заподозрив неладное.
— Не важно. Отвечайте, если хотите. Мое единственное желание — помочь вам.
— Зачем? — спросил Грейпейт, соображая, какая здесь может быть выгода инопланетянину.
— Нам нужны братья по разуму.
— А зачем?
— Потому что мы невелики числом и бедны ресурсами. Посетив этот голубой мир и планету туманов, мы приблизились к пределам наших возможностей. Но с помощью братьев по разуму мы можем пойти дальше, достичь далеких планет. Я знаю, если мы поможем вам сегодня, вы придете к нам на помощь завтра.
Грейпейт обдумал внимательно все сказанное, совершенно забыв, что внутренняя работа его ума широко открыта собеседнику. Хроническая подозрительность предваряла каждую его мысль. Подозрительность опиралась на богатый жизненный опыт и современную историю. Но его собственный ум обнаруживал в Фэндере искренность. Он сказал:
— Вполне достаточно! Говори дальше.
— Что здесь случилось? — Фэндер обвел щупальцем пространство вокруг.
— Война, — кисло сказал Грейпейт. — Последняя, она же мировая. Вся планета сошла с ума.
— Как же это произошло?
— Вот тут вы меня поймали. — Грейпейт чинно и не спеша стал излагать собственную точку зрения. — Я полагаю, причин было несколько. Так что, вполне вероятно, просто множество причин наложились друг на друга.
— Каких же?
— Разница в положении. Одни отличались цветом тел, другие — состоянием умов, и они не могли жить вместе. Одним хотелось побольше простору, побольше жратвы. Мир переполнился, и никто уже не мог пропихнуться туда, не выпихнув другого. Мой старик много рассказывал мне перед смертью и всегда заканчивал одним: если бы народ имел здравый ум и контролировал рождаемость, то этого могло и не быть…
— Ваш старик? — вмешался Фэндер. — Вы имеете в виду родителей, вашего отца? Разве вы сами всего этого не застали?
— Нет. Я ничего не видел. Я сын того, кто был сыном сына выжившего.
— Давайте вернемся в пещеру, — вмешался Спиди, уставший от этого немого разговора. — Я хочу показать ему нашу арфу.
Взрослые не обратили на это внимания, и Фэндер продолжил:
— Вы не думаете, что могли уцелеть и другие?
— Трудно сказать, — Грейпейт воспринял эту мысль без энтузиазма. — Может, бродят где на другой стороне земного шара, продолжая убивать друг друга, или обречены на голодную смерть, или умирают от заразы.
— А что это за болезнь?
— Не помню, как называется. — Грейпейт озадаченно поскреб маковку. — Мой старик говорил несколько раз, да я запамятовал. Да и что мне с того названия. Он сказал, что еще отец рассказывал ему, что болезнь была частью войны, она была изобретена и распространена с умыслом — и до сих пор не дает нам покоя.
— Каковы же ее симптомы?
— Жар и головокружение. Появляются черные опухоли под мышками. За сорок восемь часов ты становишься мертвее мертвого, и тебя уже ничем не спасти. Первые схватывают ее те, кто постарше. Затем заболевают и дети, если они не успеют как можно быстрее покинуть заболевших стариков.
— Совершенно незнакомая мне болезнь. — сказал Фэндер, неспособный определить признаки искусственно культивированной бубонной чумы. — В любом случае, я не специалист в медицине. — Он посмотрел на Грейпейта. — Но вы, похоже, избежали ее.
— Повезло, — предположил Грейпейт. — Или, может, я просто не мог подхватить заразы. До сих пор жив не только я, но и легенда о том, что в незапамятные времена несколько человек были невосприимчивы к этой хвори, будь я проклят, если знаю почему. Может, я один из этих огнестойких — но не особо рассчитываю на это.
— Так вот почему вы держитесь подальше от этих детей?