— Нет, вы слышите, что он говорит… — расстроенно обратился Ид-Ван к начальнику разведки. — И вот так всякий раз он подбрасывает нам новые трудности. По-моему, он их просто изобретает. Да… повезло мне с навигатором!
— Все, что могло быть лучше, могло быть и хуже, — вставил По-Дук, уже совершенно ни к месту.
— Вот еще один мастер молоть языком. — Пуховой покров капитана при этих словах поменял цвет с зеленого на голубой.
Все тут же стали голубыми, и только По-Дук, замешкавшись, оказался крайним. Ид-Ван смотрел на него, быстро трансформируясь в ретикулярного молобатера. Всех троих это так и придавило к полу. Ид-Ван заметно выделялся среди молобатеров и ехидно наблюдал, как старательно расстилаются они — один ниже другого.
— Вот видите, — бросил он, когда наконец новые формы были обретены, — вовсе не так уж и хороши вы.
— Нет, капитан, мы совсем нехороши, — подтвердил Би-Нак, выделяя характерный смрад молобатера.
Ид-Ван окинул его гневным взором, словно собирался отругать за возникшее зловоние, но решил пропустить запах мимо рецепторов и переключил внимание на начальника разведгруппы.
— Вот поселок, — указал он на снимки. — Расположен несколько к северу. Как видите, он соединен длинной, извилистой тропой с узкой дорогой, которая уходит аж за горизонт, где соединяется с более широким трактом. Словом, место превосходно изолировано со всех сторон, поэтому наш выбор пал именно на него.
— Выбор? — переспросил главный разведчик.
— Мы точно рассчитали место посадки, — разъяснил Ид-Ван. — Уединенное место для сбора, наименьшая вероятность рассекречивания.
— Ах да! — догадался начальник разведки, чьей сообразительности несколько мешали формы молобатера. — Сбор экземпляров?
— Пары вполне хватит, — подтвердил Ид-Ван. — Любых первых двух, чтобы не поднимать лишнего шуму.
— Разведка не подкачает!
— Иного ответа и не ожидал. Да и вообще, были бы мы здесь, не сопутствуй нам успех?
— Нет, капитан! То есть да, капитан! Словом, вы правы.
— Отлично. Приступайте. Не забудьте взять радиста. Он проверит зону. Если обнаружатся передатчики, следует немедленно вывести их из строя, оставляя картину спонтанных повреждений.
— Нам прямо сейчас начинать? — спросил разведчик. — Или подождать?
— Без промедления, пока еще не рассвело. Мы наблюдали за тем, как их города обесточиваются к ночи, как стихает поток транспорта и пешеходов. Очевидно, они не придерживаются ночного образа жизни. Активнее всего население этой планеты ведет себя в светлое время суток. Вам надо успеть вернуться до рассвета.
— Есть, капитан. — Командир разведчиков вышел — по-прежнему исполнительный молобатер, но уже ненадолго.
Би-Нак зевнул и заметил:
— Кстати, я тоже не придерживаюсь ночного образа жизни.
— Ты — на службе, — сурово напомнил ему капитан, — пока я не сочту нужным освободить тебя от нее. Скажу больше — я все менее склонен снимать тебя со службы, пока остаюсь на этой должности.
— Личный пример лучше всякого наставления, — одобрил По-Дук, торопясь использовать благоприятный момент.
Ид-Ван резко повернулся к нему и рявкнул:
— Молчать!
— Он только хотел отметить, — подал голос Би-Нак, ковыряя в псевдозубах пальцами, которые на деле ими не являлись.
Кампенфельдт слоновьей поступью прокрался к троим, растянувшимся во весь рост на траве. Он отирал лоб на ходу, что, впрочем, было вызвано скорее привычкой, чем настоящей необходимостью. Солнце уже проехало часть своего пути по небосводу и едва начинало припекать. Утренняя прохлада еще царила в природе. Кампенфельдт не потел и тем не менее утирался.
Один из раскинувшихся на траве томно перекатился на бок, дружелюбно приветствуя его:
— Все на ногах, старина Оли. Что бы тебе ни плюхнуться, ни попарить сало на солнышке?
— Нет никакой возможности, — Кампенфельдт снова утерся с расстроенным видом. — Ищу вот Джонсона и Грира. Каждое утро одно и то же — обязательно кто-то опоздает к завтраку.
— Разве они не в своей хижине? — спросил второй, с усилием приподнимаясь и вороша пальцами траву, чтобы выдернуть стебель посочнее.
— Нет. Там я проверил перво-наперво. Должно быть, они отчалили с самого ранья, потому как никому на глаза не попадались. Почему эти ребята не говорят, что уходят и припозднятся? Оставлять для них порции или нет?
— Сделай им разгрузочный день, — посоветовал второй, со стоном укладываясь в траву и заслоняя глаза рукой.
— Обслужи по первому разряду, — присовокупил первый.
— Прямо как исчезли, — пожаловался Кампенфельдт, — и в ворота никто не проходил.
— Наверно, через частокол перелезли, — предположил третий. — Они часто так. На ночную рыбалку… Парочка полоумных. Кто бродит по ночам, рано или поздно получает пулю в лоб. — Он посмотрел на внимательно слушающего Кампенфельдта. Удочки были у них в хижине?
— Как-то не обратил внимания, — признался Кампенфельдт.
— Можешь и не обращать. Они их прихватили с собой, уж это как пить дать. Им так нравится показывать, какие они крутые. Ну и пусть будут крутыми. Это свободная страна.
— Точно, — со вздохом согласился Кампенфельдт, пожимая плечами. — Но могли бы предупредить насчет завтрака. Теперь их порции пропадут, если я их не съем.
Они посмотрели ему вслед. Он хлопотливо удалялся, то и дело утирая невзмокший лоб. Один из оставшихся в траве изрек:
— По его фигуре видно, сколько порций пропадает.
— Х-ха! — сказал другой, прикрыл глаза ладонью и попробовал взглянуть на солнце.
Лаборант появился, как и в прошлый раз, весь в красных пятнах и в сопровождении едкого запаха химикалий:
— Они, как и все остальные, — фиксированы в форме.
— Неизменяемые? — уточнил Ид-Ван.
— Да, капитан. Мы разместили их по отдельности и привели в чувство. Потом терминировали — сначала одного, а затем и другого. Первый, как мог, брыкался всеми четырьмя конечностями, шумел, однако сильного сопротивления не оказал. Другой не имел ни малейшего понятия о том, что случилось с его сотоварищем. Он также был терминирован при попытке оказать сопротивление. Диагноз может быть один: они неспособны к телепатии.
— Прекрасно! — воскликнул Ид-Ван с искренним облегчением. — Вы поработали на славу…
— Это еще не все, капитан. После всего проделанного, мы подвергли тела детальному обследованию и не смогли отыскать органов распознавания и слежения.
— Еще лучше, — с энтузиазмом откликнулся Ид-Ван. — Ни термохимических опознавателей, ни сенсорной настройки на индивидуальный код протоплазмы — никаких возможностей для выслеживания и охоты в окружающей среде. Значит, те, что остались в лагере, понятия не имеют, что стряслось с этими двумя.