— Лучше не говорить такое публично, скажут — клевета.
— Могу поклеветать еще. Член Мирового Совета Джилхист, например. Его можно с чистой совестью назвать предателем.
— С чего вы это взяли? — Выражение лица Джеферсона стало настороженным.
— Он — та самая ложка дегтя в бочке меда. Имя сообщил мне сам Торстерн, не ведая, что выдает предателя. — Рейвен на миг задумался и добавил: — Не знаю, как этот Джилхист выглядит, но на той достопамятной встрече я разве что не обнюхал мозги Членов Совета и крысиного запаха не учуял.
— Джилхиста там не было. — Джеферсон сделал пометку на бланке. — По болезни или срочным делам отсутствовали четверо Советников. В том числе Джилхист. Он вернулся через несколько минут после вашего ухода.
— Его срочное дело заключалось в том, чтобы наставить на меня указующий перст, — заметил Рейвен. — Что вы сделаете с ним теперь?
— Ничего. Я ничего не могу сделать на основании ваших слов. Разве что — передать эту информацию Герати, и отныне ему и Всемирному Совету покой будет только сниться. Одно дело сообщить факт, другое — доказать его.
— Пожалуй, вы правы. Между прочим, не так уж важно, что они с ним сделают. Пусть хоть награждают орденом за предательство. Это все мелочи, пыль. Реальную ценность в этом мире имеют совсем мало вещей. — Рейвен встал и направился к двери, но задержался у нее, положив руку на дверную панель. — Вот еще что… Сейчас это не имеет особого значения, но скоро впрямую коснется нас обоих. Я хочу сказать, что Торстерн — нормальный человек, Герати — тоже. Мы с вами — нет.
— И что из этого? — с трудом выговорил Джеферсон.
— Есть люди, чья натура не выносит, чтобы поражение осталось не отомщенным. Люди без сердца, которые сидят в антиграве и смотрят, как летит вниз верный соратник. А есть люди, которые здорово испугаются, если их как следует накачать. Вот бич этого мира — страх! — Он твердым взглядом посмотрел на Джеферсона, зрачки его расширились, радужная оболочка засветилась. — Знаете, что заставляет людей так бояться?
— Смерть? — замогильным тоном предположил Джеферсон.
— Нет, другие люди, — возразил Рейвен. — Запомните это. Потому что Герати сообщает вам только малую толику и тщательно скрывает остальное!
Что именно Рейвен имел в виду, Джеферсона не интересовало. Он понял, ибо давно привык к недомолвкам и прочим ухищрениям обычных людей. Когда им нечего было скрывать, они приходили говорить с ним с глазу на глаз, когда скрывать было что, писали или звонили. Чаще случалось второе.
Когда Рейвен вышел, Джеферсон вспомнил, что Герати всегда предпочитал общаться по телефону.
Обшарпанная маленькая контора, расположенная на четыре марша вверх по грязной и стертой лестнице, служила обиталищем Самуила Глаустрауба, рудиментарного гипнотизера, едва ли способного загипнотизировать даже воробья. Кто-то из его предков был мутантом, чей талант, сильно ослабленный, проявился через несколько поколений. От других предков он унаследовал ум юриста и хорошо подвешенный язык и эти качества ценил гораздо выше трюков любого «дефективного».
Войдя в контору, Рейвен облокотился о запачканную чернилами стойку.
— Привет, Сэм, — поздоровался он.
Глаустрауб взглянул на него темными глазами, раздраженно блеснувшими из-под очков в роговой оправе.
— Я знаю вас?
— Вряд ли.
— О, а мне показалось… — Отодвинув в сторону какие-то документы, Глаустрауб встал из-за стола и оценивающе оглядел гостя. Где-то глубоко внутри пульсировала мысль: «Тогда почему он назвал меня Сэмом? Что за фамильярность!»
— Простите, — сказал Рейвен. — Я не хотел вас обидеть.
— А, телепат? — произнес мистер Глаустрауб, обнажив крупные желтые зубы. Он смущенно разгладил мешковатые брюки. — Ну мне-то беспокоиться не о чем. К счастью, совесть моя чиста.
— Завидую вам. Немногие люди могут так ответить.
В ответ на этот намек адвокат нахмурился и произнес:
— Чем могу быть полезен?
— У вас есть клиент по имени Артур Кэйдер?
— Да, его дело слушается завтра. — Он сокрушенно покачал головой. — Я буду защищать его по мере своих сил, но боюсь, ничего не выйдет.
— Почему?
— Он обвиняется в том, что публично угрожал одному человеку смертью. Истец не подал ходатайства, поскольку отсутствовал, и обвинение было предъявлено общественным обвинителем. Это приводит к серьезным затруднениям. Свидетельство против моего подзащитного записано на видео, оно будет предъявлено в суде, и отрицать его невозможно. — Он виновато посмотрел на Рейвена. — Полагаю, вы его друг?
— Отнюдь. Я — его злейший враг.
— Ха-ха! — Глаустрауб принужденно рассмеялся, живот его заколыхался. — Вы, конечно, шутите?
— Нисколько. Я — тот парень, чьей крови он жаждет.
— Да? — Челюсть адвоката отвисла, он поспешил к столу, нервно порылся в бумагах и затем спросил: — Вас зовут Дэвид Рейвен?
— Именно.
Глаустрауб огорчился. Он снял очки, нервно побарабанил по стеклам, потом снова надел их и, потеряв очки из виду, оглянулся по сторонам.
— Они у вас на носу, — сообщил Рейвен.
— Да? — Адвокат украдкой скосил яростный взгляд, словно заметил что-то мерзкое. — Действительно. Как глупо с моей стороны. — Он сел, вскочил, снова сел. — Ну, ну, мистер Рейвен! Мы с вами по разные стороны баррикады!
— Кто говорит, что я собираюсь участвовать в процессе?
— Ну, мне так показалось… Вы вернулись как раз вовремя, чтобы успеть выступить со стороны обвинения.
— Предположим, я не появлюсь в суде — что тогда будет делать обвинение?
— Да то же самое. Задокументированное свидетельство будет признано достаточным, чтобы гарантировать обвинительный приговор.
— Так. А теперь скажите, что, если я заявлю, будто знал, что Кэйдер всего лишь шутит?
— Мистер Рейвен?.. — Руки Глаустрауба нервно затрепетали. — Вы действительно думаете так?
— Конечно, черт возьми! Каждое его слово было шуткой! Ничто не доставляет Кэйдеру большего удовольствия, чем, развалясь на диване и потягивая тамбару, представлять, как на меня наваливается подряд тысяча смертей!
— Тогда почему… почему? — Адвокат смущенно озирался по сторонам.
— Потому что, по-моему, гуманнее убить человека сразу, чем заставлять его убивать время в кутузке. И уж кто-кто, а Кэйдер не должен столько сидеть лишь потому, что так глупо попался. — Перегнувшись через деревянный барьер, Рейвен коснулся Глаустрауба, который моментально вскочил на ноги. — Вы согласны?
— Кто, я? Конечно! Решительно и бесповоротно! — С надеждой он спросил: — Вы желаете выступить как свидетель защиты?
— Нет, если есть более легкий способ.