Исторические достопримечательности меня трогали не очень. Чего искать в церквях? Свечи сгрызли мыши, деньги ничего не стоили, исторические ценности, если они там и были, давно уже растащили. А трупы в сгнивших рясах от обычных трупов ничем не отличаются.
Нет, искать надо в жилом секторе. А еще неплохо бы проверить одну штуку.
Проверка закончилась едва начавшись. Буквально через несколько дворов. Если Толян и обманул меня в чем-то, то не в этом: вооруженного, лениво прогуливающегося мужика я заметил издалека. Впрочем, от меня он и не прятался, а с обратной стороны его видно, судя по всему, не было.
— Гаврила ждал в засаде зайца, — усмехнулся я.
В голову тут же вертко влезла мыслишка: если прячется не от меня, то может просто подойти, поздороваться и пройти мимо. Сбежать. Я же вроде как свой. Не станет же в своего стрелять. Или станет? Какие у этих пограничников инструкции, пес их знает. Может — всех впускать, никого не выпускать. А может и вовсе стрелять на поражение без разбора.
Мужик увидел меня. В фигуре его наметилось напряжение. Я легко и беззаботно помахал рукой и свернул во двор. Я свой. Я собиратель и никуда не бегу. Занимаюсь своим делом.
Да, сбежать так просто не выйдет. Но не сидеть же здесь до весны. Можно, конечно, попробовать ломануться в червоточину, но с ходу не перепрыгнешь. Только на другой слой перейдешь. А здесь, судя по рассказам Толяна, ходить сквозь свет не боятся.
Хреновенько.
Я подошел к двери очередного подъезда с выбитым ржавым кодовым замком, толкнул. Скрипнуло. Ржавая дверь подалась тяжело. Посыпалась мелкая труха.
Внутри было темно. Под ногами что-то хрустело. Думать о том, что лежит на грязном полу подъезда после тридцати лет небытия, не хотелось. Может, крошево бетона и прочий мусор, а может, человеческие кости.
Все-таки мысль о трупах догнала меня, как ни старался ее прогнать. Я поежился и припустил вверх по лестнице. Через пролет стало светлее. Свет попадал сюда через мутные стекла гнилых окон. Странно, что не повываливались за столько лет.
На первом этаже все двери оказались запертыми. Ломиться в чужое, пусть и брошенное пространство я не стал. Тем паче, что железная дверь в россейской квартирке с замками от жулья всякого, это не дверка в номере «Ambassador City Jomtien», ее плечиком просто так не высадишь.
На втором этаже две квартиры оказались вскрытыми, но ничего полезного, кроме раскисшей мебели, битой посуды и сгнившего тряпья, там не нашлось. Окна в комнатах и кухне первой были открыты настежь. Рамы где перекосило намертво, где, совсем уж сгнившие, посрывало с петель. Видно хозяева открыли окошки — проветрить в летний день помещение и уснули. Ничего зазорного. Кто ж знал, что проветривание растянется на годы. Во вторую квартиру уже явно кто-то залезал до меня. Все шкафы были распахнуты, ящики вытащены, содержимое выброшено на пол и перевернуто вверх тормашками.
Удача улыбнулась на третьем этаже. Дверь в квартиру оказалась не заперта, окна закрыты. И если кто-то здесь и был, то явно прошелся поверхностно. Или хозяева бежали, прихватив лишь самое нужное.
Куда бежали? Куда вообще можно убежать от катастрофы подобной анабиозу?
«А сам-то куда бежишь?» — полюбопытствовал внутренний голос.
Я поспешно откинул все мысли и занялся делом. Перво-наперво осмотрел кухню. Здесь нашелся набор столовых ножей, точильный камень и пачка крепких мусорных пакетов. Очень кстати.
Отмотав один мешок, я оторвал его от рулона, расстелил на полу. Сверху покидал первые важные находки и отправился исследовать брошенную квартиру дальше.
На кухне больше ничего интересного не было. Посуда и нерабочая бытовая техника фарафоновской банде вряд ли нужна, а жратвы здесь не осталось. Крупы, макароны, сахар пожрали жучки и грызуны. Консервов в доме не держали, а в холодильник я не стал даже заглядывать.
В первой же комнате меня ждал второй сюрприз. В шкафу висели несколько зимних курток на синтепоне. Будьте благословенны люди, предпочитающие синтетику шубам. Я сдернул сносно сохранившиеся куртки и поволок их на кухню. Если бы не надо было сдавать барахло Фаре, можно считать, что и себя и Звездочку я обеспечил как минимум оружием и зимней одеждой.
Куртки я затолкал в мешок сразу. Ножи завернул в другой и засунул между куртками. Ну вот, возвращаться уже не стыдно. Если Толян в самом деле хотел меня подставить, то сегодня у него это не вышло. Не на того напал.
Поглядим, чем еще богаты местные закрома.
Внизу, где-то далеко за стенами и перекрытиями, мерзко ржаво шкрябнуло. Я замер посреди коридора.
Грохнуло.
Дверь! В подъезд!
Я здесь не один.
Страх накатил липкой волной. Пришлось поспешно придавить ему хвост: бояться не продуктивно. Я здесь не один, но это не значит, что за стеной враг.
«А кто, друг?» — встрепенулся внутренний голос.
Верно. Друзей у меня здесь нет. И быть не может. Фара — хозяин. Толян — обижен. Звезда в наряде на кухне. А больше я толком никого не знаю. И все «свои» на самом деле «условно свои».
Стараясь двигаться как можно тише, я скользнул на кухню и принялся развязывать первый собранный мешок, где между курток, перевязанные мусорным мешком лежали ножи. Пусть даже тупые, но все равно оружие.
Узел я затянул на совесть. Мешок не развязывался.
Черт, за каким хреном я его вообще развязываю? Или страх совсем соображалку отключил? Я вцепился пальцами в полиэтилен и рванул бок мешка, прорывая в нем дыру, но было поздно.
В коридоре тихо прошуршали шаги. Я суетливо принялся дербанить мешок, понимая, что не успеваю добраться до ножей. Шаги застыли, спина зачесалась под чужим взглядом.
— Чего суетишься, киса?
Не веря своим ушам, я медленно повернул голову. В дверях, привалившись плечом к косяку, стояла Яна. Она улыбалась, отчего на щеках проявились милые ямочки, а в глазах плясали бесенята.
— А-а-а, — протянул я.
Улыбка девушки стала шире.
— Вчера ты был более разговорчивым.
Вчера. Вчера ситуация была другая, и говорил я не с ней. А что с ней? Или за тридцать лет и полтора месяца я разучился с бабами общаться? Вроде проблем никогда не было. Но почему-то именно сейчас я чувствовал себя глупо, как неопытный старшеклассник, которому уже хочется чувств, отношений и плотских утех, но как их получить он пока не знает.
Да еще перед глазами всплывал недобрый оскал Фарафонова: «Хорош на мою телку пялиться».
Пауза затягивалась.
— Ты чего здесь делаешь? — спросил я, чтобы хоть что-то спросить.
— А что, нельзя?
— Ну, ты же вроде с ним?
— Я сама по себе, — прервала глупую череду вопросов Яна. — Могу быть с ним, а могу и не с ним.