Полк прошел еще несколько километров по перепаханному полю, переваливаясь через траншеи и воронки, расстреливая немногочисленные уцелевшие огневые точки. На правый фланг пришлось лишь одна – стандартная двухпулеметная точка в бетонном колпаке, ее метров с четырехсот наживил номер 225, в комплекте которого было больше фугасных снарядов, чем у других, и они пошли дальше. Все было слишком легко, немецкая оборона на переднем краю еще никогда не давалась им с такой простотой. Это было опасно. Батарея выскочила ко входу в широкую лощину, куда по плану они должны были пойти за ИСами, – но ИСы чуть приотстали, занятые своими местными целями, и сблизившаяся с ними первая батарея, не дожидаясь отставших, построилась клином и помчалась вперед по ее левой кромке. Борис, выкрикнув в микрофон команду, перестроил свои четыре машины и повел их по правой стороне, гвардейские ИСы наконец-то пристроились сзади по центру, метрах в пятистах.
Лощина чуть расширялась от входа, и через еще три сотни метров половина самоходного полка снова образовала плотный фронт, на ходу с лязганьем подминавший под себя невысокие деревья. В наушниках затрещало, сквозь писк и шипение послышались неразборчивые слова, крики, прерываемые звоном и грохотом, одновременно кричали несколько человек.
– Я «Омск-один»! Третья, четвертая батареи, держитесь, держитесь! Вторая, первая, скорость!
На командирской машине радиостанция была лучше, и Батя, должно быть, сумел разобрать, что творится на левом фланге, образованном теперь третьей батареей и четвертой, шедшей до этого по оси полка чуть позади командира. Впрочем, и так было понятно, что они нарвались на что-то серьезное и сейчас дерутся за свою жизнь. Восемь самоходок на полной скорости мчались вперед по лощине, слева холм стал более пологим, справа – более крутым. Было странно, что немцы оставили такой удачный проход без присмотра, но потом стало ясно: все, что противник сумел приготовить, было разбито артиллерией. Поперек лощины были прокопаны противотанковые рвы, но прошедшие впереди «тридцатьчетверки» оставили цветные дымовые шашки в местах, где стенки были обрушены, и шедшие следом машины сумели перебраться, почти не потеряв времени. Один танк стоял с сорванной гусеницей, видимо, нарвавшись на мину, его экипаж яростно молотил кувалдами по запасным звеньям, цепляя их взамен перебитых. Противотанковыми минами такое место быть обделено не могло, но землю здорово перекопало, и нарваться на уцелевшую можно было только случайно.
В наушниках трещало и бухало, холм продолжал мешать связи. Танкисты сзади тоже наддали, но, когда склон справа сменился ровной поверхностью, на которой что-то еще горело и рвалось, разом ушли туда. Самоходные установки проскочили позиции еще одной батареи противотанковых пушек, опять превращенной в мешанину тел и рваного железа, засыпанного стволами срубленных осколками осин. Слева выстрелили две машины первой батареи – наверное, что-то увидели.
– Уступ вправо, поворот, следуй за мной!
Командирская машина развернулась влево и помчалась вверх по склону, который метров через триста загибался от них, ограничивая видимость. Борис оглянулся, вспомнив о брате, – тот четко держал свою позицию, молодец, этому в училище, видимо, хорошо учили. В первый раз минуты за три вспомнил, надо же. Дизель надсадно выл, выбиваясь из всех своих пятисот лошадиных сил, но гусеницы хорошо цеплялись за грунт, и самоходка вылетела на плоскую поверхность на достаточно еще приличной скорости, раскачиваясь и грохоча. Борис был самым правым и самым передним в уступе, открывшемся в сторону своих позиций. Рывок на полной скорости через разбитую лощину позволил им выйти в спину взводу германских тяжелых танков, которые сейчас пятились от того, что осталось от левого фланга полка, стреляя с остановок. За их силуэтами колыхались столбы солярного дыма, чуть ближе – горели несколько «тридцатьчетверок».
– Бронебойным! По танкам противника! Распределение целей справа! А-ггонь!
Командирская машина выстрелила первой, вслед за ней сместа начали стрелять остальные. Наводчик Бориса на этот раз не промахнулся, с восьмисот метров впечатав бронебойный снаряд в корму «тигра», который вспыхнул как фейерверк – чистым пламенем и почти без дыма.
– Готов!
Немцы, теряя одну машину за другой, закружились на месте, пытаясь развернуться навстречу новой опасности. Несколько «тигров» уже горело, пораженные с небольшой для изделия Петрова [78] дистанции. Борису удалось подловить на развороте еще одного, влепив ему снаряд в сравнительно уязвимый борт башни. Немцы оказались меж двух огней, кто-то из уцелевших бойцов третьей или четвертой батареи стрелял как бешеный, забивая полковую связь матом и рычанием. По ним тоже стреляли, один раз трассер убойного 88-мм снаряда прошел метрах в пяти от их машины. Наконец пушка выплюнула последний выстрел, дымящаяся гильза грохнулась о пол боевого отделения, и наступила тишина. Двигатель поуркивал на небольших оборотах, не дожидавшийся команды водитель тронул машину с места, на малой скорости выровняв ее со строем обеих батарей, двинувшихся на равнину в сторону горящих немецких танков. Сквозь их строй, пробираясь буквально боком, прошли три Т-34 и две СУ-85 из их полка – все, кто уцелел. Борис спросил по ТПУ [79] заряжающего, сколько осталось выстрелов, тот ответил, что еще больше половины, тридцать два.
– Еще один «Александр Невский» на Батю, – сказал наводчик бесцветным голосом. – Четко сработал, по-русски.
Старший лейтенант, не отвечая, кивнул. Он не хотел даже думать сейчас о том, кто погиб на тех двух батареях. Чуть не каждый второй там был его другом.
Ополовиненный полк продолжил движение вперед, проламываясь через немецкие позиции. В течение часа они не видели почти никого живого, набегая на линии неодушевленных дотов и почти в упор расстреливая амбразуры уцелевших. Встреч с немецкими тяжелыми танками ко всеобщему облегчению больше не было, хотя во многих местах пришлось натыкаться на еще тлеющие остовы бронированных машин – немецких и наших. Шедшие впереди танки тоже получили свою долю войны. Над горизонтом непрерывно мелькали самолеты, но открывать люки, чтобы рассмотреть их получше, большого желания ни у кого не возникало – больно легко тут было словить пулю.
В десять с небольшим утра пришлось немного задержаться, разбираясь с очень живучим Pz-IV, в которого всем полком с расстояния в километр с небольшим не могли попасть минут пять. Потом сзади подошли легкие «Жу-жу» [80] и несколько танков с десантом, майор скомандовал «Вперед», и машины снова пошли на запад, в глубь немецких позиций. Равнина вокруг все так же продолжала напоминать лунный пейзаж, снарядные воронки располагались местами так густо, что практически смыкались краями. Левее Борис видел идущие широкой цепью машины полка, впереди была истерзанное поле, в полукилометре справа виднелась еще одна цепь оставляющих за собой сизый выхлопной дым самоходок – тоже «восемьдесят пятых». Они двигались на запад неостановимой волной, огибая особенно крупные доты, расстреливая пытающих сопротивляться, обходя группы горящих танков и редкие дымящиеся остовы выгоревших насквозь грузовиков и транспортеров. Дважды полк попадал под огонь артиллерийских засад, во второй раз таким образом потеряли одну машину из первой батареи, с номером 219, получившую с километра в борт снаряд 88-миллиметровой зенитки. Батарею закидали осколочными, приведя к молчанию, танки ворвались на ее позиции и додавили побитые орудия и расчеты.