— Господин бургомистр… — начал я злиться, не понимая, что же он от меня хочет. — Кажется, мы с вами уже обсудили этот вопрос.
Вопрос мы действительно обсуждали. Коль скоро будет война, будут и трупы. Но кладбище Ульбурга находится за городской стеной, а во время осады выход будет закрыт. Стало быть, нужен участок для погребений. А это не так просто, учитывая тесноту города. Городской Совет с трудом нашел подходящее место.
— Господин Артакс, проблема вот в чем, — заторопился третий бургомистр. — Когда могильщики вырыли яму, то обнаружили, что в ней вода. — Предупреждая мою реплику о том, что на многих кладбищах вода, и ничего, Кауфман сообщил: — Ниже участка находится запасной колодец. Если закапывать трупы, то…
— Я понял, — перебил я третьего бургомистра. Ситуация… А ведь я должен был это предусмотреть!
— Так что же делать? — не отставал Кауфман. — Может быть, вы разрешите открыть ворота? Не сегодня, разумеется, а послезавтра. Когда похороны закончатся — закроем их обратно. А? — просительно уставился он. — Это же совсем быстро. А потом мы что-нибудь придумаем.
— Нет, господин Кауфман! — покачал я головой. — Ворота открывать нельзя. Единственное, что могу посоветовать, — на время осады складывать трупы в какой-нибудь глубокий прохладный подвал. Осада не может длиться вечно.
— Но где нам взять свободный участок? Или свободный подвал? — недоумевал Кауфман. — У города не так много собственности…
— Доннер веттер! — выругался я. — Вы — как младенец. Возьмите любой пустующий подвал, погреб с ледником. Ну не может быть, чтобы их не было. Мясники, рыбники. Кто там еще?
— Но как же хозяева? — поинтересовался Кауфман, по глазам было заметно, что коротышка уже продумывает варианты.
— А никак! — беспечно отозвался я. — Объясните им, что город находится на военном положении, а когда идет война, то помимо городского права действуют еще и законы военного времени. А по этим законам Городской Совет может реквизировать любое помещение, если оно необходимо для важной цели! Поняли?
— Понял! — радостно ответил окрыленный толстяк и убежал.
Тьфу ты, от суконного языка, которым приходится говорить с бюргерами, — скулы сводит!
Я заметил — народ в Ульбурге толковый. Только вот какой-то… непуганый, неинициативный. Пока носом не ткнешь да в морду не дашь — будут стоять и думать, думать и стоять, размышляя — как это вяжется с духом и буквой закона?! А вообще, за последнее время тысяча талеров перестала казаться такой уж большой суммой. Знай я, что мне придется решать вопросы, которые должны решаться без меня, то трижды бы подумал, прежде чем взяться за оборону города. Нет уж, в следующий раз лучше наймусь к герцогу Фалькенштайну и помогу ему захватить этот город. Пожалуй, соглашусь за пятьсот талеров. А еще лучше — за пять талеров в месяц пойду простым наемником…
Но это так, эмоции. Коли уж взялся сохранить этот город, куда я денусь?
Когда я подошел к рынку, ко мне подскочил Эдди. Мальчишка, зыркнув глазами по сторонам, заговорщически прошептал: «На том же месте, но с парадной стороны».
«Жак, хренов заговорщик…» — усмехнулся я.
Кому надо, те уже давно знают, что комендант города знаком с нищим по имени Жак. Первый бургомистр был бы дураком, если бы не имел на городском дне осведомителей, а Лабстерман таковым не выглядел.
В таверне я сразу же попал в растопыренные руки хозяина, который торжественно провел меня через зал, набитый горожанами. При моем появлении народ притих, уважительно перешептываясь.
Всегда был неравнодушен к почестям. Для полного счастья не хватает лишь аплодисментов, лаврового венка и раба, который будет монотонно бубнить: «Помни о смерти!»
Боюсь, недели через две ко мне будут относиться не так радушно. Трактир к тому времени будет заполняться едва ли на треть, и, скорее всего, именно я буду виновен в гибели родных и близких, в недостатке еды, а также в том, что герцог Фалькенштайн вообще стоит около ворот города…
Трактирщик сиял, словно меняла, увидевший мешок цехинов, на которые ему предстояло обменять медь. Извиваясь, как уж, перегревшийся на солнце, жестами изобразил, что такой важный гость, как я, просто обязан принимать пищу в отдельном кабинете. Изгибаясь, словно одногорбый верблюд, открыл передо мной дверь и проворковал:
— Пожалуйста, господин комендант, проходите! Присаживайтесь. Сейчас подадут ужин и лучшее вино. Все угощение — за счет заведения! Вот, — горделиво обвел он рукой комнату, — такого вы не увидите ни в одном трактире нашего города…
Номер был хорош. Стены отделаны панелями из красного дерева, украшены восточными коврами, а оконное стекло настолько прозрачно, что я не поленился и проверил — а есть ли оно вообще? Пожалуй, подобный кабинет был единственным не только в Ульбурге, но и во всей Швабсонии. Кто бы додумался обустраивать комнату в трактире на манер женского будуара и устанавливать в ней двойные двери?
Видимо, в «угощение» входила и смазливая девица, втащившая поднос с яствами. Девушка поставила поднос на стол и так соблазнительно выгнулась, что шнурки на корсаже стали развязываться сами собой, а я невольно напрягся, ожидая ее дальнейших действий.
К моему огорчению, девушка выпрямила стан, отошла к стене и… поскребла по ней ноготками. Одна из панелей отошла в сторону, а в образовавшееся окно на меня уставился довольный Жак Оглобля:
— Ну как?
— Нет слов… — покачал я головой. — Тебе бы в тайной полиции служить.
— Иногда лучше перестраховаться, — хмыкнул Жак и пояснил: — То, чего другие не знают, тебе не повредит. Народ сейчас думает, что ты с Анхен развлекаешься, — пусть думает. Чужих глаз и ушей вокруг много, но в каждую дырку их не воткнешь… Место тут надежное, проверенное. А при Анхен можно говорить спокойно. Девка хорошая, послушная, а сказать ничего не скажет — немая она от рождения. Ну разве что на передок слаба, так это и хорошо. Анхен это дело без слов понимает…
— Подумаю, — кивнул я.
— А чего тут думать? — удивился Жак. — Я ее сам пробовал — знаю. Давай-ка выпьем.
Посмотрев на поднос, я слегка загрустил — трактирщик из лучших побуждений поставил на поднос две бутылки хорошего вина, но позабыл, а то и вовсе не знал о пристрастиях гостя.
Жак, понявший все без слов, усмехнулся, передал мне кувшин, а сам, вскинув бутылку, как горн, припал к горлышку.
Я налил Анхен вина и чокнулся квасом с недоумевающей девицей. Как хорошо, что девка немая, иначе и ей бы пришлось объяснять — почему же я не пью!
Хотел поговорить с Жаком о лазутчиках, но разговор сам собой перешел на события минувшей ночи.
— Капитан, а зачем зятю бургомистра было предавать? Что бы он получил у герцога? Деньги? У бургомистра их больше. Титул?
— Титул… — задумался я. — Нет, титул он получить не мог. Герцог Фалькенштайн, насколько я знаю, имеет права возводить во дворянство, но титулы он раздавать не вправе. А хоть бы и имел — зачем зятю бургомистра титул?