— Не надо, — буркнул он и, ни на кого не глядя, большими шагами ушел к себе в каморку.
— А женщина с девочкой где? — спросила Нюта.
— Черт их знает. Скрылись куда-то в суматохе. К Беговой, наверное, ушли.
Подошедший Кирилл тронул Нюту за плечо:
— Пойдем, хватит себя изводить. Ты устала, надо поспать…
Нюта не думала, что сможет заснуть. Но сон сморил ее, стоило только опустить голову на подушку. И во сне она видела черноглазую женщину, похожую на Марину. Женщина баюкала искалеченную руку.
— Ничего, уже не болит, — ободряюще улыбнулась она Нюте.
— Это звери тебя так? — спросила Нюта.
— Нет, это люди, — ласково ответила ей, как несмышленой, женщина. — Люди ведь злые стали теперь — дай им палец, они руку по локоть оттяпать рады. Как крысы голодные. А ты за меня не переживай. Самое страшное уже позади, теперь все уладится. Все будет хорошо, спи. А я за тобой присматривать буду.
И она здоровой рукой коснулась амулета на груди у Нюты. А рядом с женщиной девушка увидела голубоглазого подростка с удивительно знакомым лицом.
— А дальше что было, Викинг? — спросил сидевший у костра парень. — Так он и погиб?
— Ясное дело, — отозвался рассказчик, широкоплечий мужик в джинсах и толстовке. — Куда ж ему с ножом против четырех автоматов? Ну, даже против трех — если учесть, что девчонка не помогала, а только мешала.
— И что с ней сделали? — с любопытством спросил тот же парень.
— С ней-то ничего, жива-здорова. Нюта, видно, в обиду ее не дала, прикрыла. Только пальчиком погрозили. Да и парня-то ведь все равно убили.
— Да нет, его ранили, а потом нашли и взяли в плен. Но не казнили. Зачем молодому и способному мужику за так пропадать? Подлечили его и дали возможность кровью искупить свою вину. Только через месяц он все равно погиб в бою с мутантами…
— Да не погиб он! Говорят, так и живет там, под другим именем только. Инвалидом, правда, стал, еле ходит…
— Да все ты сочиняешь! Не могли его взять живым, не дался бы. Потому что он был не тебе чета. Он был профессионалом. Спецназовцем с Красной ветки.
— А чего ему убивать-то вздумалось того типа?
— Потому что это был фашист. Такой садюга, что его даже из Рейха выгнали. Форменный зверь. И у разведчика этого было задание — найти его и убрать. Но задание было секретным, и открыться он никому не мог, даже коменданту. Потому и погиб.
— Да не задание это было! Этот зверюга-фашист его жену и дочь замучил. А он отомстить хотел. Своими руками приговор в исполнение привести. На власти не надеялся уже. Долго он этого фашиста выслеживал, маскировался. На Улицу девятьсот пятого года пришел с шайкой бродяг или челноков, притворился одним из них, чтоб фашиста не спугнуть раньше времени.
— Вот бедняга! И верно, на власть надежда плохая, своими руками — оно надежнее…
— Да не было у него ни жены, ни дочери!
— Все равно жаль его, хороший, видно, был мужик. Маш, — окликнул говоривший красивую темноглазую женщину с повязкой на руке, — а ты ничего не слыхала про того разведчика красных, которого в туннеле к Беговой убили? Вроде вы с Иваном вскоре после этого к нам пришли?
— Слыхала, конечно, — охотно откликнулась женщина. — А только все не так было, люди добрые. Когда уже ни на что тот беглец не надеялся, появились солдаты ему на подмогу и спасли его.
— Ну что ты мелешь? Какие солдаты, откуда?
Женщина подняла здоровую руку, приложила палец к губам — при этом на запястье звякнул браслет. Цепочка с фиолетовыми переливающимися камушками. Оглянувшись по сторонам, та, которую назвали Машей, загадочно сказала, понизив голос:
— Из Изумрудного города солдаты. Только никому не говорите. Они с собой его забрали, теперь он там живет. Там хорошо, чисто, светло, люди ученые да вежливые.
Сидевшие у костра дружно расхохотались.
— Ну ты даешь, Маш! Прям из самого Изумрудного города?
— Не верите — дело ваше, — ничуть не обидевшись, сказала женщина и пошла дальше. Все некоторое время смотрели ей вслед.
— А ведь и правда, странное тогда вышло дело, — задумчиво сказал один из говоривших. — Не знаю я, из Изумрудного города там солдаты были или нет, но только в тех, кто за разведчиком гнался, тоже кто-то стрелял. Ранили даже одного. А кто стрелял — так и не дознались. У беглеца-то огнестрела не было. Потом в туннеле к депо нашли только двух бомжей, Васю да Колю, тоже безоружных. Да и что с бомжей взять — они вообще ни во что не врубились. Несли какой-то бред про святую Алику. Кому-то из них, мол, она явилась. Ничего странного, ее тут многие видели. Незачем из-за этого такой шум поднимать. Может, даже она и вмешалась — кто знает?
— М-да, Кастанеда об этом ничего не писал, — задумчиво протянул Викинг.
— Какой Кастанеда? При чем тут Кастанеда? — удивился пожилой мужик.
— Да вот же привязалось, — сплюнул в сердцах Викинг. — Так Машкин Иван говорит про всякие неожиданности. И ко мне прицепилось теперь. А я без понятия, кто такой этот Кастанеда. Да и Иван, думаю, тоже. Не похож он на ученого. Просто присказка у него такая.
— А те бомжи, говорят, до сих пор там и живут, в туннеле. Но Машку-то, конечно, без толку спрашивать. Машка правды не скажет, она только небылицы сочинять умеет да сказки рассказывать.
— Зато рука у нее легкая. Ни один раненый или больной, за кем она ухаживала, до сих пор не умер!
— Да, это верно. Да и Иван ее — мужик дельный. Молчун только. Уж больно тихий.
— Тихий-то он тихий, но вовсе не размазня. В тихом омуте черти водятся. Нрав у него бешеный, только он нам его не показывает. Чуть слово поперек услышит — так и сверкнет глазами. Я вот думаю — чего им на Ганзе-то не сиделось? Не иначе, повздорил с кем-нибудь, вот и пришлось им сюда уходить.
— Да нет, хороший он мужик. И пацана своего любит. Да и тот в нем души не чает. Только не похож на отца мальчишка. Вроде светловолосые оба, но у Ивана глаза карие, а у мальчишки — голубые. А у Машки и вовсе черные.
— Да не может быть пацан его сыном. Иван-то молодой еще мужик, просто выглядит старше. Это в метро не редкость.
Один из сидевших у костра нахмурился, пытаясь поймать ускользающую мысль. Кто-то не так давно рассказывал про красивую темноволосую женщину и голубоглазого мальчика…
«А впрочем, какое мне до этого дело? — подумал он. — По нынешним временам лучше в чужие дела не лезть — так оно гораздо спокойнее. Крепче спать будешь и дольше проживешь».
А Викинг, между тем, думал: «Может, достать где-нибудь почитать этого самого Кастанеду? Вот как отправлюсь снова на поверхность, обязательно загляну в какой-нибудь книжный — вдруг там найдется? А то ведь присказка проклятая привязалась и может неудобно получиться. Ляпнешь случайно при знающем человеке: „Кастанеда об этом ничего не писал“, — и опозоришься. Окажется, что неведомый Кастанеда всю свою жизнь как раз только и делал, что писал. Именно об этом…»