— Ага. Ты можешь прекратить бросать дрова в топку, там уже и так хватит до конца дня. Мы проплывем еще всего пару часов. Ленни встанет на ночь на якорь где-нибудь ниже Шустера.
— Хорошо, — Мэри выпрямилась, опустив руки. Ее сердце колотилось как сумасшедшее, прямо-таки выскакивало из груди. — Я своего добилась!
— Пока можешь начать приготавливать ужин, — сказала Гейл.
— Да, конечно.
— Я думаю, ты захочешь сначала принять душ, милочка. Хоть немножко отмыться.
— Принять душ? — Мэри показалось, что она ослышалась.
Но ей в самом деле предложили помыться. Душ находился между камбузом и кубриком. Это был небольшой альков, закрытый занавеской, с достаточно широким входом, чтобы туда могла войти Гейл. Когда Мэри взглянула под ноги, то смогла увидеть речную воду, проглядывающую между досок палубы. Насос и подогреватель были электрическими и работали от теплового электрогенератора, рождая слабую теплую струю, вытекающую из медного носика. Но для Мэри это была большая роскошь, чем сибаритская джакузи. Она не принимала душа с последнего дня, проведенного на Земле. Грязь была неизменным спутником для тех, кто жил в Абердейле или в хозяйствах, расположенных в саванне. Грязь проникала в поры, под ногти, склеивала волосы. И она никогда тебя не покидала, по крайней мере, полностью. Даже под струей холодной воды, правда, без нормального мыла и геля.
Первая струя воды, пролившаяся из носика, вызвала в ней отвращение. Она оказалась грязной. Но Гейл дала ей кусок неароматизированного зеленого мыла и бутылочку с жидким мылом для волос. Мэри начала с остервенением тереть себя и запела во весь голос.
* * *
Гвин Лоус так и не понял, что у него находятся иветы, пока не получил удар дубинкой по основанию черепа. От боли он на некоторое время потерял сознание. Гвин определенно не помнил, как упал. Минуту назад он наводил свой электромагнитный карабин на дандерила, с удовольствием задумываясь о том, что получит похвалу от остальных охотников. Но следующее, что почувствовал, — это суглинок у себя во рту; он с трудом дышал, а его позвоночник горел от боли. Рвота оказалась единственным, что он смог выдавить из себя.
Чьи-то руки схватили его за плечи и перевернули. Еще один огненный шар прокатился по его позвоночнику. Его начало тошнить, и мир перед глазами поплыл.
Квинн, Джексон и Лоуренс стояли над ним и широко улыбались. Они были перемазаны в грязи, волосы висели спутанными грязными лохмами, ссадины кровоточили, тонкие струйки крови перемешались с грязью. Это были дикари, возродившиеся из далекого прошлого Земли. Гвин с испугом захныкал.
Лоуренс наклонился, оскалив зубы в злобной радости. В рот Гвина был запихнут кусок тряпки и завязан полоской ткани. Дышать стало еще труднее, его ноздри раздулись, втягивая драгоценный кислород. Затем его снова перевернули, уткнув лицом во влажную почву. Теперь он мог видеть только грязную траву. Он чувствовал, как тонкая холодная веревка связывает ему запястья и колени. Чьи-то руки начали его обыскивать, залезали в каждый карман, похлопали по одежде. Он почувствовал короткое замешательство, когда пальцы нащупали во внутреннем кармане его рабочих брюк контуры драгоценного кредитного диска Джовиан-банка.
— Я нашел его, Квинн, — триумфально объявил голос Лоуренса.
Пальцы ухватили большой палец Гвина на правой руке и отогнули его назад.
— Отпечаток снят, — сказал Квинн. — Давай посмотрим, что мы имеем, — после короткой паузы он присвистнул. — Четыре тысячи триста фьюзеодолларов. Эй, Гвин, а где же твоя вера в свою новую планету?
Последовал грубый смех.
— Отлично, все переведено. Лоуренс, положи это обратно туда, где и нашел. Они никогда не смогут активировать его после того, как он умрет, и никогда не узнают, что счет был очищен.
Мертв. Это слово, как молнией, прошило вяло текущие мысли Гвина. Он застонал и попытался приподняться. Сапог врезался ему в ребра. Гвин вскрикнул, или ему просто показалось, что он это сделал. Кляп, казалось, задушил его голос.
— У него еще есть неплохие вещички, Квинн, — сказал Лоуренс. — Лучевой нож, зажигалка, персональный блок для определения направления. Запасные энергетические блоки для карабина тоже.
— Оставь все это, — приказал Квинн. — Если что-нибудь пропадет, когда они его найдут, у них могут возникнуть подозрения. Мы не можем себе этого позволить, по крайней мере, пока. В конце концов, все это и так перейдет к нам.
Он поднял Гвина и понес его на плече, как своего рода трофей. Гвин продолжал периодически терять сознание, когда по пути его трясло, а ветки и лианы хлестали по лицу.
Когда они наконец опустили его на землю, свет уже начал угасать. Гвин попробовал оглядеться и увидел ровный черный ствол старого дейрарового дерева, его единственный зонтикоподобный лист отбрасывал круглую тень. К дереву был привязан сейс, натянутая нервущаяся силиконовая веревка не давала ему убежать, передними лапами животное рыло почву, стараясь добраться до своих врагов, из раскрытой пасти стекали тонкие струйки слюны. Гвин внезапно понял, что должно произойти в следующие мгновения. Его мочевой пузырь опорожнился.
— Сделайте все чистенько и аккуратно, — приказал Квинн.
Джексон и Лоуренс принялись швырять в сейса камни. Зверь завертелся, принялся выгибаться всем телом, как будто через него пропустили электрический ток.
Гвин увидел, как в двадцати сантиметрах от его носа возникла пара сапог. Квинн присел на корточки.
— А знаешь, что произойдет дальше, Гвин? Мы будем назначены помогать твоей будущей вдове. Все остальные слишком заняты своими собственными маленькими кусочками рая. Так что на такое дело могут бросить только иветов. Опять их. А я собираюсь быть одним из них, Гвин. Я буду регулярно посещать бедную скорбящую Рахиль. Я ей понравлюсь, я уж позабочусь об этом. Так же, как и все остальные, ты хочешь верить, что все на этой планете пойдет великолепно. Вы сами приговорили себя, а мы просто горстка обычных парней, которые один раз в жизни поскользнулись. Твои мечты могло разбить и что-нибудь другое, и тогда ты бы увидел настоящее лицо реальности. Иллюзии — это очень просто. Иллюзии — это выход для неудачников. Твой выход. Ты, и такие же как ты, рылись в грязи и мокли под дождем. А через пару месяцев я буду спать в кровати, которую ты сделал, под крышей, которую ты возвел в поте лица своего, а мой петушок будет скакать внутри Рахили, заставляя ее визжать, как свинья на жаре. Надеюсь, тебе ненавистна такая идея, Гвин. Надеюсь, такие предсказания переворачивают у тебя все внутри. Потому что это не самое худшее. О, нет. Как только я покончу с ней, я получу Джексона. Твоего прекрасного ясноглазого сынка. Я буду его новым отцом. Я буду его любовником. Он будет принадлежать мне. Он присоединится к нам, Гвин, ко мне и к иветам. Я привяжу его к Ночи. Покажу ему, где внутри него спрятан зверь под названием змий. Он уж не будет таким тупоголовым неудачником, как его старик. Ты только начало, Гвин. Один за одним, я доберусь до всех вас, Гвин, и только немногим из вас будет дан шанс последовать за мной в темноту. Через шесть месяцев вся эта деревня, единственная ваша надежда на будущее, будет принадлежать Божьему Брату. Ты презираешь меня, Гвин? Я бы этого хотел. Я бы хотел, чтобы ты ненавидел меня так же, как я ненавижу тебя и все то, что стоит за тобой. Только тогда ты поймешь, что я говорю правду. Ты отправишься к своему жалостливому Господу Иисусу Христу, рыдая от ужаса. И ты не найдешь там успокоения, потому что Брат Божий будет непременным победителем. Ты проиграешь и в смерти, так же как проигрывал в жизни. Ты в своей жизни сделал неправильный выбор, Гвин. Моя дорога была единственной, по которой тебе следовало идти. Но теперь уже слишком поздно.