Все эти долгие часы никто не присаживался — люди стояли на ногах возле нескольких мониторов. Остальные сотрудники ЦУПа, занятые своей рутинной работой, разговаривали и смеялись тише, чем обычно — уважали чужое волнение.
Напряжение завершилось взрывом восторга, когда за самолетиком, коснувшимся посадочной полосы, вспыхнули разноцветные тормозные парашюты. Теперь можно было кричать во все горло, обниматься. Чьи-то руки обхватили сзади Григория Евстафьевича и оторвали от пола.
Всю ночь двенадцать сотрудников «Молнии» пили в гостинице коньяк, рассказывали анекдоты, дурачились…
— А где, по-вашему, они должны находиться? — вопросом на вопрос ответил зам, генерального Красильникову. — В стране не так много аэродромов, где МАКС может гарантированно садиться и взлетать: Ахтубинск, Жуковский, тот же Плисецк. Мы не видели смысла менять шило на мыло. Разговоров о конце аренды до самого последнего времени не было.
Григорию Евстафьичу все-таки удалось свести словесную дуэль вничью. Комиссии по ликвидации полигона было предписано передать опытные образцы орбитального самолета представителям НПО «Молния» — пусть сами решают вопросы транспортировки.
Ровно через сорок восемь часов после первого «визита с того света» Комбат снова стоял возле знакомого жилого дома с офисом на первом этаже. О недавней разборке ничто не напоминало: стекла были аккуратно вставлены, гильзы убраны с глаз долой.
Все вернулось на круги своя: в большинстве окон офиса горел свет, во дворе царил полный покой. Только автомобиль Меченого исчез со стоянки. Этого следовало ожидать — человек с родимым пятном не отличался нездоровым пристрастием к риску.
Но Рублев не собирался раз за разом, надеясь на авось, выслеживать его из-за угла. Всякое может случиться. Или Меченый смотается «за бугор» на неопределенный срок, или его успеют хлопнуть те самые товарищи, которым один-единственный выстрел испортил дело в первый раз. Или его, Бориса Рублева, опознает случайный мент.
За прошедшие двое суток хозяева офиса успели благоустроить двор, поставив несколько фонарей с яркими, как прожектора, лампами. Теперь почти весь двор был залит ровным и холодным люминесцентным сиянием.
«Так вы, оказывается, темноты боитесь, ребята?» — мысленно усмехнулся Комбат.
Он отлично помнил о стоящем недалеко, метрах в трехстах сооружении без окон, с плоской, залитой битумом крышей. Металлическая дверь подстанции была заперта на жиденький замок. Изнутри доносилось натужное гудение трансформатора.
В куче хлама возле стены Рублев нашел то, что искал — кусок арматуры. Замок поддался с первого раза, и он вошел в дверь с трафаретной надписью: «Осторожно! Высокое напряжение!»
Нащупал выключатель. Под потолком загорелась тусклая лампочка. Примерившись, он закинул арматуру наверх — туда, где к трансформатору спускались вводные концы киловольтного напряжения. Фазы закоротило: раздался треск и белый сноп искр пробился даже сквозь веки предусмотрительно зажмуренных глаз.
Выйдя наружу Комбат убедился — весь квартал погрузился в кромешную тьму. Только огоньки редких машин светлячками проскакивали по улице. Он мысленно попросил прощения у жильцов — придется малость потерпеть, граждане.
Теперь можно подобраться вплотную к офису.
Внутри настороженно помалкивали, готовясь отразить очередной «наезд». Раздавались знакомые Комбату звуки: кто-то передернул затвор, щелкнула вставленная обойма.
— Блин, ни одного фонарика, — пожалел кто-то и с бухты-барахты засветил зажигалку.
— Сейчас увидишь, — пообещали ему. — Дырку, которую заработаешь.
Огонек погас. Стоя возле самого окна Комбат старался не дохнуть лишний раз, чтобы не обнаружить себя.
— Выходить надо, — он узнал голос Крапивы. — Сейчас зашвырнут в окошко пару гранат — мало не покажется. Во дворе все-таки посветлей.
— Рискованно.
— У кого какая судьба. Можно и через кашель триппером заразиться. Я предлагаю как лучше. А решать тебе — за старшего тебя оставили.
— Давай спросим, кто выйдет первым.
— Думаешь я заделался такой сукой, которая предлагает и подталкивает вперед других?
Послышались тяжелые решительные шаги к двери.
Щелкнул замок.
— Выходите, — позвал Крапива снаружи. — Поболтаем на свежем воздухе.
Комбат прижался спиной к стеклу — первый этаж был фактически полуподвальным, и оконные проемы начинались от уровня пояса. «Только бы никто не вздумал отдернуть шторы. А то спина хоть на чуть-чуть, но все-таки чернее ночи — получится что-то вроде силуэта на мишени: плечи и голова.»
Больше половины людей Меченого выбрались следом за Крапивой. Луна почти не давала света — ее местонахождение на небе с трудом угадывалось за плотной пеленой. Теперь Комбат уже не боялся попасться на глаза: он затесался в гущу безликих фигур. Повторял их осторожные движения, разве что молчал как рыба.
— Видать, все-таки авария, — он узнал голос человека, которого Крапива назвал старшим. — Иначе они не тянули бы резину. Только не кучкуйтесь, надо рассредоточиться.
Каждый из группы за вычетом чужака всматривался до рези в глазах в чреватую опасностью темноту двора.
Кто-то на всякий случай присел на корточки, кто-то прислонился к дереву. Тем временем Комбат подбирался к «объекту» — если кто-то здесь знает о местонахождении шефа, то это старший.
Во мраке Рублев несколько раз терял его из виду, потом находил по отрывистым командам. Этот голос он слышал в первый раз.
— Надо фары включить, — хлопнул себя по лбу один из «рядовых». — У нас тут четыре тачки и микроавтобус. Если развернуть в разные стороны света, будет как на банкете.
Несколько человек кинулись к машинам. Улучив момент, Комбат ткнул стволом «Макарова» в коротко остриженный затылок. Противник вздрогнул, но не издал ни звука. Холодное прикосновение стали резко повысило резвость соображения: откроешь рот — заработаешь пулю.
Рублев потянул старшего в сторону. Почувствовал, как напрягся пленник, намереваясь провести прием и шепотом посоветовал на ухо:
— Не надо.
Никто не заметил исчезновения сразу двоих людей — внимание было приковано к осветившимся недрам двора — кустам, беседке, приоткрытой двери в один из подъездов. Один из автомобилей совершал плавный круг и сноп света скользил по лужам, полным листьев, и кирпичу стен.
Комбат успел затащить пленника за угол.
— Где Меченый? — спросил он, оставаясь за спиной старшего. — Если напутаешь, тебя из-под земли достанут.
Раз он видит этого человека впервые, значит есть все основания рассчитывать, что и старший не распознает голос. Это избавляло от необходимости стрелять в затылок — даже по отношению к заведомой мрази Комбат старался не позволять себе подобных вещей.