Пришедшее утверждение было таким же ясным, как если бы ему сказали «да». Собственно, оно превратилось в слово, но суть метаморфозы он не уловил — может быть, мысль стала словом под действием извне или его разум, привыкший оперировать словами, выбрал адекватное понятие. Вздрогнув, Литвин стиснул челюсти и, запрокинув голову, всмотрелся в тёмный потолочный купол.
«Ты слушаешь меня?» — беззвучно молвил он, и в голове отчётливо отозвалось:
«Сслушаю-ccь…»
«Кто ты? Компьютер?»
«Нет. Кваззиживой Коррабль… кваззиживой, кваззиразумный… — И снова, будто бы тише: — Корабль… Корабль…»
Этот голос, бесплотный и звучавший лишь в сознании, был совсем не похож на прежнее хриплое карканье и оттого казался ещё ужаснее. Ошеломлённый, Литвин скорчился на полу. Потрясение, испытанное им сейчас, было гораздо большим, чем в первую встречу с бино фаата. Конечно, они прилетели со звёзд, но данный факт лишь подтверждал их способность мыслить, говорить и действовать, как полагается людям или существам иного, пусть непривычного облика, но безусловно живым, разумным и обладающим индивидуальностью. Их появление не относилось к сфере чудес, тогда как телепатическое общение с предметами (с чайником, столом или компьютером — без разницы) мнилось пугающим волшебством. Тем более если компьютер утверждает, что он нечто большее — квазиживой и квазиразумный Корабль…
Но это, похоже, было истиной. Не в силах догадаться, откуда пришло такое знание, Литвин, однако, понял, что перед ним не хитрая программа, одушевлявшая мириады электронных модулей, не мёртвый предмет, но существо.
Невероятно! Удивительно и страшно!
Он потянулся к виску, чтобы сбросить кафф, но его рука застыла на половине дороги. Лишиться последнего шанса? Глупо и непростительно! Кажется, подарок Йо всё-таки не был троянским конём, и, значит, стоило его использовать. Выбраться из этой камеры и затеряться в чреве Корабля, найти Макнил, найти разбитый «Жаворонок»… Возможно, раздобыть оружие… Иных вариантов он не видел.
«Корабль, — позвал он. — Корабль!» — И получил знакомый отклик:
«Сслушаю-ccь…»
Слушаю или слушаюсь? Это предстояло проверить. Быстро, пока не засекли переговоры с этим странным существом.
«Твои хозяева знают о нашем контакте?»
«Хозяева — неподходящий термин. Правильный — симбионты. — Пауза, затем вопрос: — Информировать их необязательно?»
«Необязательно. — Привычка к чётким формулировкам в общении с компьютером взяла своё, и Литвин добавил: — Прими команду: никого не информировать об установленном со мной контакте».
«Принято».
«Ты можешь раскрыть мембрану в этом отсеке?»
«Нет необходимости. С каффом нет препятствий для передвижения».
Ключ, вспомнил Литвин, не только интерфейс, но ещё и ключ. Усевшись поудобнее, он задал следующий вопрос:
«Где „Жаворонок“? Тот повреждённый корабль, который ты взял на борт?»
«В полости, предназначенной для грузов».
«Как туда попасть?»
Вспыхнула многоцветная схема — такая же, какую он видел при посадке в капсулу. Несколько линий мигнули, обозначая маршрут.
«За отсеком — тамбур и коридор. Слева — порт транспортной линии».
«Далеко?»
«В земных мерах — семьдесят два с половиной метра».
Оттолкнувшись от упругого пола, Литвин встал и без колебаний направился к мембране. Теперь она была неощутима, как и другая, отделявшая дальнюю часть помещения от узкого зигзагообразного прохода. Миновав этот тамбур и преодолев ещё одну слабо мерцавшую завесу, он очутился в широком коридоре, тянувшемся, казалось, в никуда. Здесь он уже был во время первой вылазки с Йо и Йеггом, но тогда его вели в другую сторону — насколько помнилось, к гравитационной шахте. Этот лифт без дверей и кабин поднял их наверх, к тем залам, где за прозрачными стенами вращались хороводы огней и мерцали всполохи, подобные северному сиянию. По словам Йо, это работали установки, уточнявшие карту окрестностей Солнца — светимость и спектры звёзд, их массы и наличие планет. Литвин тогда подумал, что бино фаата пришли, быть может, с расстояния в сотни парсек, раз эта частица Галактики им незнакома. «Уточнить?..» — мелькнула мысль, но он отогнал любопытство. Были дела поважнее.
— Порт транспортной линии — слева, — пробормотал он и двинулся по безлюдному коридору. Глаз стрекозы со множеством картинок-окон маячил где-то в сознании, как смутный мираж. Стоило опустить веки, и он делался ярким и чётким — похоже, трансляция шла прямо в зрительный центр мозга. Это мешало, и Литвин, потянувшись мысленно к незримому собеседнику, велел: «Убрать визуальный ряд. Подскажешь, когда я доберусь до транспорта».
Ментальное изображение рассеялось, но чувство связи с огромным существом, в чьих недрах он сейчас блуждал, не покидало ни на миг. Это создание казалось Литвину чем-то вроде моллюска, обжившего прочную раковину, способную перемещаться в океане звёзд, туманностей и газовых облаков. Образ чудовищного моллюска преследовал его, но разум, таившийся в Корабле, не откликался — видимо, такие сложные ассоциации были ему непонятны.
— Квазиразумный, — произнёс Литвин, нарушив тишину в коридоре. — Квази — мнимый, ненастоящий… Определения, не подходящие к разуму. Разум либо есть, либо его нет — простая двоичная логика без всяких квази и псевдо. Что скажешь, приятель?
Ни подтверждения, ни отрицания. Вероятно, Корабль реагировал лишь на конкретные вопросы.
Он сделал около сотни шагов, когда в сознании возникло:
«Порт. Слева, в нише».
«А что с другой стороны?»
«Полость для адаптации тхо».
Но полости или какого-то зала Литвин не видел. Там был балкон без всяких следов ограждения, большой полукруглый уступ, нависший над пустым пространством и отделённый от коридора стеной с мерцающими мембранами. Он оглянулся, посмотрел на нишу с тёмным куполом потолка, затем хмыкнул и решительно двинулся к ближней мембране. Пустота за ней оказалась небом, но не похожим на земное — сверху струился зеленоватый свет, плыли кремовые и лиловые облака, сияло оранжевое светило и ещё одно, блеклое, призрачное, вроде Луны, встающей на вечернем небосклоне. Сделав несколько шагов, Литвин выглянул за край балкона. Под ним, метрах в пятнадцати или двадцати, лежала приветливая местность: склон холма, поросший коричневым мхом или низкой густой травой, речная излучина, что огибала возвышенность, а за ней, на горизонте, другие холмы и деревья, высаженные правильными кольцами. Между холмом и рекой, на ровном берегу, мелькали человеческие фигурки. Литвину показалось, что они подскакивают, прыгают, кувыркаются, напоминая стайку детей, резвящихся на природе. Но детьми они не были — он видел блестевшие в солнечном свете черепа, мощные загривки и плечи, покрытые бронёй мускулов.
«Корабль!»
«Слушаю».
«Что там происходит?»