Таймер напомнил, что пять минут прошли.
— «Гриф-один» — кораблю. Фиксирую рост фона на шестнадцать процентов. Нахожусь в зоне визуальной видимости. На локаторе — ничего.
— «Гриф-три» — кораблю. Прошёл область трёхкратного возрастания фона — видимо, эпицентр. На локаторе — ничего.
— Возвращайтесь, «гриф-три». Засёк ваши координаты, иду для обследования эпицентра. — Пауза. Потом: — Всем «грифам»! Конфигурация икс-четыре.
Это означало, что истребители должны барражировать в арьергарде, расположившись крестом или ромбом; удобная схема для наблюдений за периферией области. Позиция Литвина, командира группы, находилась вверху, если ориентироваться на северный полюс Галактики. Он поднял «гриф» к вершине креста, отслеживая на локаторе машины Макнил, Коркорана и Родригеса; Эби была точно под ним, Луис и Рихард — ниже, слева и справа. Крохотные истребители затерялись в космической тьме, но «Жаворонка» удавалось различить в оптическом визоре: серебристая стрелка с алым факелом за кормой. Затем огонь погас и вспыхнул снова, но теперь пламя било из вспомогательных двигателей, окружая крейсер розовым колеблющимся ореолом.
— Тормозимся. Полтора «же», — скомандовал Шеврез. — «Грифам»: капитан велел приблизиться на дистанцию пять километров.
Литвин ввёл коррекцию и двинулся было вперёд, но через минуту под шлемом вспыхнула красная метка ошибки. Это казалось удивительным, даже невероятным: при совместных манёврах автопилоты «грифов» получали курсовые данные прямо от корабельного АНК [8] . Однако…
— Они от нас уходят, — раздался голос Коркорана. — Не тормозят, а уходят на прежней скорости! Я сплю? Или наши компьютеры рехнулись?
— Спишь, — ввернул Родригес. — Только с кем, хотел бы я знать?
Макнил промолчала. Она была на редкость спокойной и молчаливой девушкой. К тому же дисциплинированной: знала, что о причинах задержки с манёвром осведомится командир.
— «Гриф-один» — кораблю, — произнёс Литвин. — Подтвердите команду на торможение.
Коммуникатор молчал. Прошла секунда, вторая, третья, потом голос Би Джея рявкнул:
— Полная мощность, Шеврез! Дьявольщина, что происходит?
— Тормозимся на пределе, капитан. Нас затягивает…
— Куда? Там же ничего нет! Ничего, клянусь реактором!
Ничего, молча согласился Литвин, бросив взгляд на панель локатора. По курсу «Жаворонка» — вакуум. Три атома водорода на кубический метр. Ни чёрных дыр, ни белых карликов, ни иных аномалий.
— Красная тревога! — вдруг выкрикнул капитан. — Повторяю, красная тревога! Свомы к бою, огонь по моей команде!
Свомы были гуманным оружием — конечно, в сравнении с лазерами, метателем плазмы, ядерными снарядами и прочим арсеналом корабля. Рой ледяных кристаллов, летящих с огромной скоростью, превращал в решето броню, скафандры, механизмы и человеческие тела. Однако таких поражающих факторов, как радиация или взрывная волна, в данном случае не наблюдалось; рой очищал строго локальные участки без неприятных последствий.
— Может быть, ударим ракетами? — послышался хриплый шёпот Шевреза.
— Нет. Мы не знаем, что там такое, — пробормотал капитан. — Свомы с первого по шестой, узким пучком, огонь!
На панели локатора возникли шесть полупрозрачных пятнышек. Они оторвались от тёмной стрелы корабля и ринулись в пустоту, пересекая экран. На космической скорости удары крохотных льдинок были мощнее, чем взрыв артиллерийского снаряда былых времён.
— Ставим клещи. Приготовиться к атаке, — распорядился Литвин. Его машина передвинулась левее, и Родригес сразу пристроился к ней; Коркоран и Макнил заняли позицию справа, на том же уровне. Расположение «грифов» теперь напоминало готовые сомкнуться клещи.
— Кого атакуем, Первый? — спросил Родригес. — Или что? Вакуум?
Вопрос был по делу: ничего достойного атаки Литвин не видел.
— «Гриф-один» — кораблю. Прошу инструкций. Что…
Он не успел договорить, как слабо мерцающее зарево вспыхнуло впереди, затопив, казалось, всю Вселенную. Взвыла сирена, автопилот, перехватив управление, резко дёрнул судёнышко вверх, желая увести из-под удара, и тут же по обшивке забарабанило. Колпак треснул, что-то пронзило левую ногу и руку Литвина, впилось под рёбра, и он ощутил, как тёплые струйки крови сочатся из ран. Затем огромная тяжесть размазала его по оболочке кокона, и гаснущий разум подсказал: ускорение не меньше пятнадцати «же».
Последнее, что он увидел, было корпусом «Жаворонка», пробитым сотнями дыр, из которых, клубясь и превращаясь в белесые снежные хлопья, струился воздух. Погибли, все погибли, мелькнула мысль. От чего?..
Он потерял сознание.
Околоземное пространство, Земля и Луна
Вспышку вблизи Юпитера зафиксировал астроном Лю Чен, дежуривший у большого телескопа-рефлектора обсерватории «Кеплер». Обсерватория была орбитальной, введённой в строй два года назад, принадлежащей Федерации университетов Европы и Северной Америки. Финансировали её щедро, и большой телескоп на «Кеплере» был в самом деле большим, с диаметром зеркала сто двадцать четыре метра. Каждый астроном Земли мечтал дорваться до этого инструмента, а тот, кто не мечтал, являлся либо инвалидом, не подходящим даже для полётов в ближний космос, либо круглым дураком без всяких надежд на учёную степень.
Была, однако, и третья категория — граждане держав, потенциально опасных для мирового сообщества, коих к новейшим технологиям не допускали. Лю как раз относился к таким нежеланным персонам, будучи китайцем не из СШК или ЕАС [9] , а из Шанхая — то есть самым китайским китайцем. Нежелательность его присутствия на «Кеплере» объяснялась многими причинами: тем, что китайцем был каждый четвёртый землянин, и тем, что китайская экспансия в обе Америки, Австралию и Сибирь, не говоря уж о Юго-Восточной Азии, считалась явлением угрожающим, и тем, что китайцы, не желая ассимилироваться, упрямо считали Поднебесную центром мира. Так что Джон Э. Брэдфорд, британский астрофизик и директор «Кеплера», мог лишь гадать, какими судьбами Лю Чен попал в его обсерваторию. Но документы у Лю были в порядке, двухмесячный срок стажировки тоже был вполне разумным, так что выпихнуть его в Шанхай до срока никак не удавалось.
С профессиональной точки зрения, китаец являлся превосходным наблюдателем. Глазастым, хоть глазки были узенькие и косые. Бад Грико, заместитель Брэдфорда, посадил его на контракт с ОКС, согласно которому «Кеплер» отслеживал перемещение астероидов группы «Apollo» между орбитами Марса и Юпитера. Если такому телу случалось попасть в гравитационное поле гигантской планеты, маршрут его менялся, и потому Юпитер был постоянно в поле зрения земных и заатмосферных обсерваторий. Следить за ним считалось занятием скучным и непрестижным, но сотни астрономов делали это, кормясь дотациями ОКС. И среди прочих — глазастый Лю.