— Касьянова, разумеется.
Касьянов был единственным штабным офицером, неспособным участвовать в эвакуации, поскольку так и не сумел сдать обязательный пилотский минимум. Олег Касьянова недолюбливал, и тот платил ему той же монетой. Докладывать ему первому о том, что произошло на Глории, Олегу совершенно не хотелось, поскольку он почти не сомневался, что его рапорт, пройдя через руки Касьянова, Попадет к начальству в «отредактированном» виде.
Следовало немедленно, пока Касьянов не успел отреагировать на его прибытие и не перекрыл ему Доступ в радиорубку, связаться с начальником базы, Полковником Горзиным, и доложить ему обо всех необычных событиях, с которыми Олегу пришлось столкнуться при выполнении последнего задания.
Он едва успел закончить передачу этого сообщения по прямому каналу Горзина, когда в дверях радиорубки появился разъяренный Касьянов.
— Во что вы превратили свой корабль?! — с порога заорал он. И Олег на это ничего не ответил, справедливо полагая, что не дело Касьянова разбираться в происшедшем, особенно теперь, когда он обо всем доложил полковнику. Касьянов был всего лишь халифом на час, да к тому же бездарным халифом, который давно, еще со времен летного училища, завидовал Северцеву и старался при каждом удобном случае подгадить ему.
В званиях они были равны, вот только Касьянову так и не удалось сдать экзамен на право вождения космических челноков, и поэтому ему второй год приходилось заниматься бумажной работой, находясь на должности заместителя начальника базы по хозяйственной части. Однако эта должность считалась в административном табеле о рангах выше должности простого эвакуатора, и Касьянов частенько пользовался своим положением, чтобы устроить Олегу какую-нибудь пакость.
Вот и сейчас он откровенно радовался представившейся ему возможности показать свою временную власть над Олегом и продолжал орать:
— Почему не доложили о прибытии?! Почему я до сих пор не получил от вас рапорта и что, вообще, вы делаете в радиорубке?!
Касьянов был плохим актером, и сквозь наигранный гнев «большого начальника» отчетливо просматривалась едва сдерживаемая довольная улыбка — он явно наслаждался ситуацией. Хотя одновременно и побаивался ответных действий со стороны Олега, хорошо помня о том, что этот человек умел за себя постоять.
Своей главной цели Олег уже достиг: рапорт был отправлен Горзину по закрытому каналу, теперь, кроме него самого, с содержанием этого документа никто не мог ознакомиться, и поэтому, демонстративно потянувшись, Олег отчетливо произнес:
— Да пошел ты…
И увидел, что Касьянову больше не нужно разыгрывать начальственный гнев. Он побледнел, и его правая рука начала нащупывать на поясе кобуру штатного игольника.
— Лейтенант Северцев! За оскорбление вышестоящего офицера и нарушение устава базы вы арестованы, сдайте оружие!
Олег неторопливо расстегнул кобуру своего игольника, затем, все еще не поднимаясь из-за стола, на котором стоял передатчик, положил его рядом с рацией. А потом достал из второй кобуры свой штатный парализатор, задумчиво повертел его в руках и, увидев, что Касьянов наконец справился с застежкой своей кобуры и направил ему в лицо боевой пистолет, повернул широкий ствол парализатора в его сторону.
— Ты ведь не сможешь выстрелить из этой штуки, а, Димитрий? Зато я могу. Успокою тебя на пару часиков, до прибытия начальства.
У Касьянова не было парализатора — их выдавали только на время вылетов на задания эвакуаторам. Игольник же стрелял широким веером крошечных Игл, каждая из которых, проникнув в тело жертвы, взрывалась там наподобие шрапнели.
Промахнуться из этого пистолета было невозможно, и раненых после такого выстрела не оставалось. Олег знал, что сильно рискует. Если нервы Касьянова не выдержат психологического поединка со старым недругом, ему несдобровать. Но за убийство федерального офицера виновного неизбежно приговаривали к смертной казни, независимо от того, при каких обстоятельствах произошло убийство.
В этом случае закон о необходимой самообороне не применялся, и Касьянов прекрасно об этом знал. Если уж он в чем и разбирался, так это в инструкциях и законах. И потому Олег, резко изменив тон на тот, которым отдавались приказы на тренировочном плацу, отрывисто произнес:
— Положи свой пистолет на стол, рядом с моим!
Кровь бросилась в лицо Касьянову, его рука, сжимавшая игольник, дрогнула, и секунду казалось, что указательный палец лейтенанта, лихорадочно нащупывавший кнопку спуска, продолжит свое смертоносное движение.
— Тебе еще не приходилось испытывать на себе действие парализатора? — спокойно, почти ласково спросил Олег. В проеме радиорубки нарисовалась широкоплечая фигура капрала Петренко, выполнявшего на базе роль единственного полицейского.
В его услугах редко возникала необходимость, тем не менее он считался одним из лучших полицейских флота, и сейчас Олег понял, что в этом нет преувеличения. Только очень опытный полицейский, ставший свидетелем подобной сцены, мог заставить себя не вмешаться. Любое слово с его стороны, любое движение могло подтолкнуть Касьянова к роковому поступку.
— Тебе будет очень больно, Митя, — всё еще очень ласково продолжил свой монолог Олег. — Все мышцы сведет судорога, а потом часа два ты не сможешь двигаться. И кто станет управлять базой, если ее командир, пусть даже временно исполняющий обязанности, будет обездвиженный валятся в посте ли? Всякое может случиться за два часа, время военное… — Олег говорил размеренно и спокойно, без тени издевки в голосе, и лишь легкая улыбка в уголках губ выдавала его истинное отношение к происходящему.
Ну не мог он воспринимать Касьянова всерьез. Даже с игольником в руке, тот не в состоянии был вызвать у Олега ни страха, ни тем более сочувствия. Он сам загнал себя в угол, создал ситуацию, из которой не было достойного выхода. Или стрелять и сразу же по возвращении Горзина попасть под трибунал, или на глазах у подчиненного отдать свое боевое оружие.
— Вам лучше отдать пистолет, господин лейтенант. Можете считать, что я ничего не видел. Меня здесь не было!
— Пошел ты со своими советами, капрал! Лучше отведи арестованного в камеру предварительного заключения! — прорычал Касьянов и, сунув пистолет обратно в кобуру, повернулся к двери.
Он нашел третий выход из ситуации, не слишком достойный, зато вполне соответствовавший его характеру. За угрозу боевым оружием своему сослуживцу все равно придется отвечать. И теперь эту историю долго будут обсуждать во всех кают-компаниях корпуса. Трусов здесь не любили.
Когда за Касьяновым закрылась дверь, Олег поднялся, протянул свой игольник капралу и отправился в камеру предварительного заключения в сопровождении Петренко.
Парализатор, впрочем, Олег оставил при себе, и Петренко сделал вид, что этого не заметил.
Северцеву многое нужно было обдумать, взвесить и правильно оценить. Калейдоскоп событий Последнего дня был похож на штормовой ветер, от Правильного понимания происшедшего зависело слишком многое, и не только для него одного. По своему богатому опыту мелких нарушений устава Олег знал, что именно в камере предварительного заключения особенно хорошо думается.